То, что это и был его сыр, объект, конечно же, не знал.
Между тем юный разведчик привлек к себе внимание стоявшего неподалеку от него охранника. Тот уже собрался подойти к Лямину (и далеко не с гостеприимными намерениями), как вдруг у Вани предательски и как всегда не вовремя зашумела радиостанция. Сотрудник службы безопасности «все понял» и, глядя на коробку изпод сыра, подумал: «Контрразведка за какимнибудь фирмачом… а в коробке, видать, видеокамера». А Ваня Лямин, в свое время приехавший в Питер из Костромы, до того как коробка не поддалась, и сам не знал, чего он такое вскрывает. Он так удивился! Он думая, что обнаружит в ней чтото страшно экзотическое… клешни португальского омара, к примеру… Лямин мечтал попробовать чтонибудь португальское… Почему именно португальское – он не знал. Может быть, потому, что совсем недавно в Португалии прошел очередной чемпионат Европы по футболу? И тут на тебе – такой облом. У них в Костроме сыра этого как на гуталиновой фабрике! А этот еще и испорченный – заплесневел видать, пока везли…
Ну, а потом, пока торчали под адресом объекта, успели сожрать и все остальное.
– Скоро перейдем на банальный ночной грабеж, – проворчал Гурьев, допивая из банки темное ирландское пиво. Потом он рыгнул и заявил: – За такие деньги мог бы ящик «Толстяка» купить.
– Действительно! – откликнулся Нестеров, поворачиваясь к Лямину. – Лямка, чо не посоветовал этому тюленю педальному, пока в универсаме за ним крутился?
– Я там рекламу по телеку глядел – Олейникова со Стояновым! – мечтательно произнес Лямин.
– Замечательно! – крякнул Нестеров. Все заржали. Гурьев ажио прослезился.
Около восьми утра пост сменили. Нестеров и компания добрались до конторы, после чего Гурьев покатил в гараж ставить на прикол оперативную машину, а остальные пехотинцы4 вошли в незаметную дверь, рядом с которой красовалась вывеска: «Филиал № 2 фабрики игрушек». Любой прохожий, желая проявить свои аналитические способности, сделал бы глубокомысленный вывод, мол, если есть филиал фабрики № 2, значит гдето существует и филиал № 1. Данное умозаключение, в принципе, логично, однако на практике абсолютно неверно. С таким же успехом база «НН», которая на сленге ее обитателей зовется «кукушкой», могла бы именоваться и «Трест столовых № 37», и «СевЗапГлавСнабФлотПрод». Одним словом, «Рога и копыта»2.
Смена принялась отписывать сводку наблюдения. Вернее, так: Лямин, как самый молодой и к тому же обладающий красивым почерком, писал, а его бригадир, он же наставник Нестеров, стоял над душой, подгонял и, мягко говоря, ворчал, поучая:
– Не гостиница «Прибалтийская», а гостиница «"Прибалтийская", расположенная по такомуто адресу»… Не просто «дырдырдыр», а добавь чуть детектива. Заказчику5 интересней – он же нас оценивать будет. Да и нашему руководству приятней… Но и не перебарщивай!… Мать твою, Лямка, чего ты городишь? – . «В течение часа объект пил пиво в баре „Корсар“, периодически совершая проверочные действия». – Это он периодически в сортир бегал! Имеет право, между прочим, с четырехто кружек…
Лямин торопился, нервничал, выходил за поля не предусматривавшего приливы графомании казенного бланка и совершал орфографические ошибки при написании названий улиц и питейных заведений (толком изучить город он еще не успел).
Причины торопиться у Нестерова были. И не только потому, что после ночной смены хочется как можно быстрее добраться до дома, перехватить кусокдругой чегото съестного и отправиться давить подушку. Дело в том, что сменный наряд, к вящему неудовольствию его участников, не может работать как часы. Оно хорошо, конечно, когда восемь положенных по КЗОТу оттаскал объекта, а потом заводской гудок и всё: концерт окончен – скрипки в печку. А если сменщики опаздывают (пробки, инструктаж затянулся, на заправку по дороге заскочили)? А если объект за это время уже до государственной границы доехал? А если… Много всяких таких «если» бывает. Так что пока в контору вернешься, пока отпишешься – гля, еще пару часиков и натикало. Причем своих, законных, которые тебе, естественно, никто допол. нительно оплачивать не станет. Ведь в конце концов не за деньги служим – Родине! А кроме того, есть такая старая «ОПУшная» мудрость: отработал – не светись. В смысле, без видимых причин по конторе не слоняйся. Иначе нарвешься на начальство, а у него, у начальства, всегда неразрешимая дилемма – когобы еще для массовости отправить на: пятикилометровый кросс, встречу с ветеранами, хозработы, оформление боевого листка (или просто – на хрен, ежели настроение располагает). И тогда пиши пропало:
– Идика сюда, голубь мой ненаглядный!
– Дык, Пал Палыч, я ж только сдался. Я ж с ночи! Ни спамши, ни емши, ни срамши.
– Все понимаю. А мне, думаешь, легко? (…виноватое молчание лучший способ доставить начальнику удовольствие.)
– Вот видишь. А если не ты – укажи кто?…
А на какого показывать? – Дурных нема. Заслышав грозные шаги командора, все уже давно по щелям, по углам разбежалися. И если ты один такой тормоз оказался, то винить, кроме себя самого, некого. Так что вперед – на мины.
Естественно, всех этих премудростей молодой Лямин в полной мере пока не уловил, а потому каждый раз очень болезненно воспринимал неудовольствие наставника по поводу темпов сочинения им сводки «НН». И это при том, что сам Нестеров сводки писать не любил (насочинялся в свое время), предпочитая перекладывать это занятие на плечи подчиненных. Конструктивной помощи от него в этом процессе тоже ждать не приходилось. На вполне уместный вопрос: «А как вот это написать?», аксакал разведки, как правило, покровительственно похлопывал вопрошающего по плечу и ответствовал: «Каккак? Пиши хорошо. А плохо оно само получится».
Когда к десяти утра Гурьев добрался домой, его очередная временная сожительница по имени Тома сонно встретила его вопросом: «Чего интересного случилось?» Тома была девушка любознательная и очень любила задавать вопросы. По большей части, глупые. Тем более, что в свое время Гурьев нагнал Томе пурги, рассказав, что работает по слежке (так ей было проще понять) за коррупционными депутатами и генералами. А вообще Антона всегда страшно раздражал приказ, согласно которому он не имел права чтолибо рассказывать о своей работе в принципе. Никому, даже самым близким родственникам. Такая вот классика жанра – о драконах ни слова! Утешало одно – близких у Гурьева было лишь двое: мама да тетка в Луге, куда пару лет назад, выйдя на пенсию, мать и перебралась. А так круг его знакомств, в силу понятных причин, ограничивался ребятами из конторы плюс изредка возникающими на постельном горизонте барышнями. Что же касается Иглы, то бишь бывшею старшины второй статьи, а ныне вицепрезидента финансовой корпорации «Российский слиток» Игорехи Ладонина, то на него ведомственное информационное табу, естественно, не распространялось. – Том, тебе как на духу! Около пяти нульнуль стоим, глядим в окна объекта. Глаз, как обычно, отвести не можем, потому как нарушение присяги. Вдруг трескгрохот, стекла кусками наземь! А из окна вылетает мужик и с криком: «Государюимператору УРА!!!» как… – Гурьев сделал вид, что не хочет материться.
– Разбился! – окончательно проснулась Тамара.
– Неа… Улетел кудато, гаденыш! – безразлично ответил Антон и зашагал в душ.
– Куда улетел?! – всплеснула руками Тома. Между прочим, трудилась Тамара при делопроизводстве. И не гденибудь, а в самом (!) Законодательном собрании. Тамара очень дорожила этой должностью и частенько напоминала Антону, что ей о своей работе говорить не положено. Самое печальное, что говорила она это на полном серьезе.
– Не разглядели, – включая воду, ответил Гурьев. – Сейчас этим региональный разведцентр ФСБ занимается.
– Ну тебя! – дошло наконец до девушки. Настроение у Антона было самое паршивое.
И хотя он понимал, что Тома близка к тому, чтобы обидеться, он уже не мог перестать издеваться. (Такая вот защитная реакция организма: одни мужики под плохое настроение бабу бьют, другие – смехуёчками ее доводят.)
– Том! – позвал Гурьев изза занавески в ванной. – Ты только никому не говори – информация секретная. Я подписку дал о неразглашении.
– Какую подписку? – насторожилась Тамара. У ее первого мужа когдато уже была подписка. О невыезде.
– Ну… как тебе объяснить… я на Литейном случайно подслушал, в секторе контрразведки по внеземным агрессивным посещениям планеты. Короче, они подозревают, что это нечистая сила… Разработка получила кодовое название: «Последний прыжок Пингвина», – Гурьев увлеченно развивал тему, фыркая под водой от удовольствия. – Вроде, демоны завелись.
– Ой, а я тут как раз по телевизору смотрела про «Храм судьбы»… – затараторила было Тамара, но Антон прервал ее более прозаическим:
– А фрикадельки остались в холодильнике? Через некоторое время до Тамары наконец дошла ирония Антона и она, разозлившись, сказала: «Шутить над собой могут только…»
– …Только состоявшиеся пингвины в Мариинском дворце, – закончил за нее фразу выходящий из ванны Антон. Тамара хотела сказать иначе, однако Гурьев уловил суть абсолютно верно, поэтому она просто надулась и промолчала.
– Вот и правильно… Мы что? Так, шла собака по роялю… Чего, говоришь, у нас с фрикаделькамито?
Фрикадельки внутри были холодными. Гурьев устало поглощал их и смотрел на Тамару. В отличие от героев известного детского стишка, Тамара была ему не парой. И он это знал. Девушка Тамара была из категории мопсов – с маленькой головой и такими же интересами. Самое большое, о чем она мечтала в этой жизни – это о ПРЕЗЕНТАЦИИ, на которой бы все ее узнавали. Идеалом для нее служили Андрей Данилко и мужчины из депутатского корпуса. Причем все без исключения. Однажды, когда Тамара с плохо скрываемым волнением рассказывала Гурьеву о том, как в день ее рождения сам главный депутат с рыбьими глазами и красивой цветочной фамилией подарил ей шоколадку, Антон, заметив знакомую поволоку в Тамариных глазах, всерьез испугался, что она сейчас вдруг возьмет да и кончит.
Докатился! Каким женщинам он мстит Тамарами? Наверное тем, которые не смогли жить с ним. А почему? Да потому что еще пять лет назад он был совсем другим. Он был настоящим мужиком. Способным на поступок, способным, ну если не на подвиг, то хотя бы на рекорд. А сейчас? Сейчас – едва ли.
Рекорд Гурьева в конторе помнили многие, а поставлен он был следующим образом: смена Антона таскала объект около станции метро «Площадь Восстания». Объект чтото почуял, потяжелел6 и нырнул в метро. Пехота, соответственно, за ним. В вагоне сотрудник поставил радиостанцию в режим передачи и через несколько секунд в машине Гурьева раздался торжественный металлический голос: «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция „Владимирская“». Вектор был задан, и Антон рванул в этом направлении, ориентируясь по периодически объявляемым названиям станций. Половина седьмого вечера. Сколько транспорта на питерских дорогах в это время? Так вот, когда объект доехал и вышел на «Кировском заводе», машина Гурьева уже стояла на Стачек напротив станции метро. Уж многое повидал Нестеров, но тут ахнул: «Это рекорд!» Правда, прежде чем ахнуть, Нестеров промчался в машине с Гурьевым и во время этой, с позволения сказать, поездки так сжимал ногтями сумку с аппаратурой, что на ней навсегда остались следы от ногтей. И это при том, что в деле игнорирования правил дорожного движения наглее наружки никого нет, а в качестве пассажира оперативного транспорта Нестеров катался уже второй десяток лет.
Рекорд Гурьева в ОПУ стал легендой. Начальник отдела Нечаев на совещании слезно попросил: «Парни, я знаю, что некоторые из вас народ до профессиональных мулек тщеславный. Но умоляю! Не старайтесь побить время Гурьева! Вы мне еще нужны живыми»…
– Вот каким я был! – подумал Антон. – А сейчас?!. Фрикадельки!
Уже примерно с год, как Гурьев собирался уходить. Все это время его мысли, так или иначе, сводились к одному: послать всех к чертовой матери и свалить из конторы, из системы (ну и от Томочки заодно – так уж, чтоб всё до кучи). Причем, не просто свалить, а напоследок по возможности еще и громко хлопнуть дверью. Антон частенько представлял себе, как однажды он сядет и напишет рапорт на имя министра внутренних дел (ни больше ни меньше!) примерно следующего содержания:
«Товарищ министр, я, капитан милиции Гурьев, отслужил в «НН» шесть лет. Родина мне дала все, но частенько во время службы мой организм был вынужден испражняться. Посему уведомляю Вас, что многие парадные северной столицы я цинично обоссал. В содеянном раскаиваюсь и прошу поднять этот злободневный вопрос на повестке очередной коллегии МВД в подпункте "разное". Позаботьтесь если не о нас, то хотя бы о россиянах, о жителях великого города, который взрастил для нашей страны плеяду замечательных людей – от Михаила Ломоносова до президента Путина».
Однако решиться было непросто. И дело тут совсем не в будущем трудоустройстве – в последние годы проблем с работой на гражданке как раз не было. В том числе и по нынешней его специальности. Время быковтелохранителей ушло, а посему озабоченные личной безопасностью и безопасностью своего бизнеса новоявленные капиталисты бросились разыскивать бывших сотрудников бывшей девятой службы КГБ7 – за руль бронированным иномаркам требовались сотрудники наружки. Они и водилы первоклассные, и поляну секут. А ее, родимую (то бишь, поляну), сечь ой как надо, дабы успевать заблаговременно срубать хвосты, которые нынче ставят не только слуги государевы, но и недругиконкуренты. Причем на последних все чаще пашут все те же сотрудники. «НН». Как бывшие, так порой и действующие.
Так что, ни с работой, ни с деньгами проблем не предвиделось. Какихто особых угрызений совести Гурьев также не испытывал:
1 2 3 4 5