— Не могу, Витя, правда, не могу.
Ты же сам понимаешь, это мой последний шанс…
— Я понимаю… Тань… Кажется, я тебя люблю.
— Я тоже люблю тебя, Шах…

***
На следующий день Татьяна села в «Красную стрелу» и уехала в Москву. В течение месяца она несколько раз появлялась в новостных выпусках НТВ, потом стала мелькать на экране все чаще и чаще, и в конце концов сделалась постоянной ведущей «энтэвэшных» вечерних новостей.
Поначалу мы старались встречаться в каждый ее питерский приезд. Затем встречи стали подменяться все более редкими телефонными звонками, но и они постепенно как-то сами по себе сошли на нет. Недавно до меня дошли слухи о том, что в Москве у нее появился какой-то продюсер.
Возможно, из когорты тех самых папиков с мешками. А может быть, мне просто хотелось, чтобы он был именно таким — мне казалось, что этот мешок был той единственной вещью, которую я не смог бы дать ей в этой жизни. Кто знает…
В результате в память о той любви у меня остались лишь пять «поляроидных» снимков. Снимков, на которых мне улыбается потрясающая обнаженная женщина, которая, похоже, любила меня, и которую, похоже, любил я. И вот теперь, какая-то сволочь лишила меня и этой памяти. От осознания того, что сейчас некто третий, вторгшийся в нашу интимную жизнь, похотливо разглядывает эти снимки, а возможно, узнав на них звезду телеэкрана, отпускает по этому поводу скабрезные шуточки, я окончательно озверел.
Купив в ближайшем ларьке бутылку коньяку, я поднялся домой и в несколько приемов, без закуски, приговорил ее за какие-то полчаса. После чего доплелся до кровати и мгновенно отключился.
Так закончился один из самых невезучих дней в моей жизни.

***
На следующий день первым человеком, который встретился мне в Агентстве, оказался Скрипка. У меня сложилось впечатление, что он с самого утра намеренно прохаживался по коридору, ожидая исключительно моего появления.
— О, кого мы имеем счастье лицезреть! Сам господин Шаховский, — ернический голос Скрипки свидетельствовал о том, что мне предстоит выслушать обильную порцию нравоучений. — Наконец-то решил показаться на работе. Неужели совесть заела?
— Здравствуйте, Алексей Львович, — я попытался придать своему голосу схожий оттенок, однако немного сфальшивил (да и мне ли тягаться в этом искусстве с нашим вездесущим завхозом). — Я прошу прощения, но вчера я попал в небольшую аварию, и был вынужден заниматься ремонтом машины.
— Ну конечно. Надо же — какое странное совпадение? Когда в Агентстве проходит переезд, когда требуется грубая мужская сила для переноски мебели, у сотрудников обнаруживаются самые неимоверные причины для того, чтобы не являться на работу. У Гвичия состоялся внезапный приступ диареи, Каширин принес явно липовую справку о растяжении голеностопа, а ты, Виктор, надо полагать, не найдя достойного изъяна в своем организме, решил списать свое отсутствие на поломку личного автотранспорта.
Я попытался возразить, однако Скрипка не дал мне открыть рта и продолжил:
— У одного моего знакомого была молодая красивая жена, которая обожала каждые полгода делать в квартире ремонт. Причем ремонт капитальный с переклейкой обоев.
А поскольку мой знакомый по натуре был человеком довольно ленивым, то в конце концов он пошел к своему приятелю-медику и тот дал ему справку о хроническом заболевании, которое прогрессирует при вдыхании паров обойного клея. Тогда жена знакомого решила не переклеивать обои, а просто перекрашивать стены. На это он принес ей новую справку, в которой говорилось о тяжелой форме астматического заболевания, несовместимого даже с созерцанием одного вида краски, не говоря уже о малярных работах. Последующие попытки супруги обшить стены в квартире деревом были парированы медицинским заключением о наличии у знакомого устойчивой древофобии, вызванной неудачным падением с новогодней елки в младенческом возрасте. Некоторое время спустя, вернувшись с работы, мой знакомый обнаружил на столе записку, из которой следовало, что его жена более не желает вести совместную жизнь с таким патологически и безнадежно больным человеком. Будучи еще слишком молодой, она не хотела остаток жизни кормить супруга через трубочку и выносить за ним утку.
Словом, жена сбежала к одному дизайнеру, который…
Поучительные притчи из жизни многочисленных знакомых Скрипки задолбали уже почти всех сотрудников Агентства. Я не был исключением, а потому довольно бесцеремонно оборвал его, как говорится, на самом интересном месте:
— Леша, можно я дослушаю твою душещипательную историю как-нибудь в другой раз. Мне работать нужно.
Скрипка обиженно посмотрел на меня, а затем назидательно произнес:
— Кстати, вчера в течение дня я дважды посылал на твой пейджер сообщение о необходимости немедленно прибыть в контору…
Наш диалог начал меня страшно утомлять, поэтому, чтобы ускорить развязку, я всего лишь одной невинной фразой нанес Скрипке тяжелейший прямой аперкот в голову:
— К сожалению, Леша, вчера, занимаясь ремонтом, я случайно потерял пейджер.
Удар был настолько силен, что Скрипка, сраженный моей наглостью, примерно с минуту глотал воздух как выброшенная на берег рыба, пытаясь переварить и осмыслить суть мною сказанного. Мне даже стало его немного жалко.
Последствия не заставили себя ждать — через пару минут секретарша Оксана пригласила меня в кабинет «великого и ужасного», успев доверительно шепнуть мне, что шеф вчера целый день меня искал, и потому был очень зол и свиреп.
Да, похоже, черная полоса начала разматываться всерьез и надолго.

***
В кабинете, кроме самого Обнорского, находился еще и Железный Глеб. Это не предвещало ничего хорошего: если с Обнорским как-то можно было попытаться поговорить по душам (в случае, если правильно угадаешь его настроение), то с закостенелым материалистом Спозаранником такие вещи явно не прокатят. Поэтому я сразу же попытался взять инициативу в свои руки и четко отрапортовал:
— Репортер Шаховский по вашему приказанию прибыл. Докладываю, что осознаю всю низость своего поступка и готов понести самое суровое наказание. Материальную компенсацию за утерянное казенное имущество обязуюсь выплатить в полном объеме сразу же после получения денежного довольствия за текущий месяц.
Разговаривавший в это время по телефону Обнорский поморщился и, прикрыв ладонью трубку, пробурчал:
— Понесешь, Витя, обязательно понесешь. И разговор у нас тобой еще по этому поводу будет. Но попозже.
А сейчас, Глеб, — обратился он к Спозараннику, — введи его в курс дела, мне тут надо закончить с одним господином. — И Обнорский вернулся к прерванному разговору.
— Присаживайтесь, Виктор Михайлович, — в присутствии шефа Спозаранник всегда держался сугубо официально. — Дело, к которому вы, между прочим, должны были бы приступить еще вчера, — (спокойно, Витя! спокойно!), — связано с визитом в наше Агентство депутата Законодательного собрания города господина Бореева. Вам известна эта фамилия?
— Слышать слышал, однако лично встречаться не доводилось. Вы же знаете, Глеб Егорович… Депутаты и им подобные шишки — это по большей части люди из вашего окружения. Мы же все больше общаемся с теми, кто мелочь по карманам тырит…
— Я думаю, Виктор Михайлович, что в данном случае ваши комментарии не совсем уместны. Так вот, депутат Бореев обратился к Андрею Викторовичу с весьма деликатной просьбой о проведении небольшого расследования. Сразу отмечу, что лично мне эта тема представляется неперспективной и малоинтересной.
Но поскольку в случае положительного результата Бореев обещает материально компенсировать наши затраты, руководство Агентства решило провести ряд мероприятий, дабы определить, насколько успешным может быть расследование этого дела.
— Да что за дело-то, в конце концов? — менторский тон Спозаранника уже начал меня раздражать.
— А дело в том, что в воскресенье депутат Бореев вместе с семьей отдыхал на даче в Сосново.
— В этом и заключается весь криминал? — попытался сострить я.
— Супруга Бореева, — невозмутимо продолжил Спозаранник, — Нина Александровна, почувствовала легкое недомогание, а потому вернулась в город раньше, чем муж и дети. Подойдя к своей квартире, она обнаружила на входной двери следы взлома. Испугавшись, обратилась за помощью к соседям, вместе с которыми вошла в квартиру и убедилась, что в ней действительно побывали грабители. По настоянию соседей Нина Александровна вызвала наряд милиции, после чего позвонила своему мужу. Поскольку женщина находилась в состоянии душевного волнения, она забыла сообщить дежурному, что ограблена квартира депутата, в связи с чем дознаватели прибыли на место происшествия лишь через два с половиной часа. За это время домой из Сосново уже успел добраться и сам Бореев…
— …И от лица законодательной власти города вставил пистон припозднившимся ментам? — продолжил я. — Ну, в принципе это правильно: милиция должна знать имена своих героев. Хотя бы тех, которые проживают на обслуживаемой ею территории…
— Господин Бореев не вставил, как вы выражаетесь, пистон, сотрудникам милиции. Более того, он наотрез отказался писать заявление по факту кражи и извинился за то, что отнял время у доблестных сотрудников правоохранительных органов. Почему он так поступил? Депутат обнаружил, что материальный ущерб от данной кражи был минимален: шесть сотен долларов, по оплошности оставленных в верхнем ящике письменного стола, плюс несколько золотых украшений жены, которые хранились уж в слишком очевидном месте. Гораздо большую тревогу у него вызвала пропажа рабочих документов из личного сейфа, который был довольно грамотно вскрыт. Впрочем, по утверждению Бореева, в этих самых пропавших бумагах ничего экстраординарного его политические противники (а он считает, что это именно их заказ) не найдут.
Разве что смогут определиться с некоторыми источниками финансирования его фракции на предстоящих выборах, но в принципе это и так секрет Полишинеля. Однако помимо этого, к глубочайшему сожалению Бореева, из сейфа ушли также две кассеты из его личного домашнего видеоархива.
— И что там на этих кассетах? В жопу пьяный Бореев рассказывает неприличные анекдоты про нашего президента?
— На этих кассетах господин Бореев пытался реализовать свой режиссерский талант в жанре мягкого порно: в общей сложности около четырех с половиной часов занятий любовью с женами (а возможно, и не только — я не уточнял) в хронологическом порядке. Начиная с первой брачной ночи с первой же женой и кончая бурными эротическими сценами, снятыми в ночь пятилетия совместной семейной жизни со второй.
— Какая пикантная история. Просто половодье чувств! — восхитился я.
— Согласен. История действительно пикантная. Однако ее главная пикантность в том, что нынешняя супруга господина Бореева — женщина весьма целомудренная, из благочинной профессорской семьи. Изначально понимая, что подобные мужние шалости ее ни в коей мере не вдохновят, господин Бореев просто ничего не говорил ей о ведущейся скрытой съемке.
— Ага, теперь я понимаю, почему он отказался накатать заяву ментам.
Если эти кассеты всплывут, он попытается убедить общественность в том, что данные съемки есть результат незаконных оперативных мероприятий, которые на протяжении многих лет проводились в его спальне представителями оппозиции. Правда, аппаратуру ему все ж придется по-быстренькому размонтировать…
— Господин Бореев, как раз таки очень не хочет, чтобы данные кассеты «всплыли». Во-первых, у Нины Александровны больное сердце, и, случись что, подобного удара она просто не переживет. А во-вторых, одним из основных пунктов своей новой предвыборной программы Бореев назвал борьбу с засильем порнографии, захлестнувшей теле-и киноэкраны. Как вы понимаете, в свете этого пункта появление подобных видеокассет выглядело бы… ну как сказать?., немного нелогичным, что ли.
— Это уж точно. Я мысленно представил себе парочку заголовков в желтой прессе с крупными, несколько размытыми видеокадрами на первой полосе, что-то типа: «Примерно так человек, похожий на депутата Бореева, будет бороться за нашу нравственность». — Все это очень интересно, однако я не врубаюсь — мы-то здесь при чем? По-моему, это исключительно его личные заморочки…
— Согласен, это действительно его личные проблемы, — вклинился в наш разговор закончивший трепаться по телефону Обнорский. — Однако Бореев от нас ничего сверхъестественного не требует, да и не может требовать.
Он попросил провести небольшое расследование, дабы попытаться выяснить, кто мог заказать эту кражу, и, если уж совсем повезет, то узнать, у кого в настоящее время могут быть эти кассеты.
— Я так понимаю, что судьба похищенных бумаг его в данном случае даже не интересует, — подытожил я. — Хотя… там где речь идет о бабах, политика отодвигается на второй план.
Хорошо, ну и что он будет делать в случае, если мы действительно узнаем, где находятся эти самые кассеты?
Пойдет на штурм, захватит заложников? Или это тоже будет поручено нам? Впрочем, за отдельную плату…
— Шах, кончай паясничать. — Обнорский сегодня явно был не в духе. — Бумаги, скорее всего, находятся там же, где и кассеты. Да, и что касается денег… Я не знаю как ты, Витя, но лично я в данной ситуации, если бы все упиралось исключительно в деньги, заплатил бы любую, я подчеркиваю — любую сумму, чтобы больше ни одна сука не смогла увидеть того, что в этом мире должны видеть только двое — я и моя жена. Я понятно выражаюсь?…
Я вдруг вспомнил об украденных Татьяниных фотографиях, и подумал: тебе, Андрей, такому плодовитому и гениальному писателю с такими возможностями и знакомствами, легко рассуждать о «любых» деньгах. А что делать мне? Впрочем, если бы я сумел найти того, кто это сделал, я ничего бы и платить-то не стал. Наверное, просто убил бы…
— Короче, — вернул меня из мира размышлений о бренном Обнорский. — Глеб, что у нас там вырисовывается?
1 2 3 4