В далекой заснеженной Сибири пыхтел трубами комбинат, выплавляющий алюминий. Часть алюминия отправлялась потребителям, а часть накапливалась на заводе — так называемые брак, неучтенка, полученные игрой на минусово-плюсовых допусках, а также металл, оставляемый на комбинате для «внутренних нужд». Быстро ли, медленно ли, но постепенно накопилось такого «левого» металла вагонов шесть-семь. Его нужно было реализовывать, потому что, оставаясь на комбинате, он был просто металлом, а попав, к примеру, в Эстонию, превращался в поражающую воображение кучу долларов…Для того чтобы алюминий дошел хотя бы до Петербурга, нужно проделать уйму бумажной работы — и работа такая проделывалась специалистами из структур так называемой «старой торговой мафии». Воротила из Сибири Семен Андреевич Бородатый, по кличке Хоттабыч, хорошо знал главу питерской фирмы «Глиноземтехинвест» Ашота Саркисовича Гаспаряна — еще по тем временам, когда сам жил и работал в Ленинграде. Семен Андреевич договорился с Ашотом Саркисовичем, и оба начали готовить необходимые бумаги и нужных людей. Сделка сама по себе не была такой уж сложной — на бумаге такие сделки можно проворачивать хоть каждую неделю, но в жизни все часто получается не так, как задумываешь, особенно в новой России, где так много появилось хищных острозубых ртов, готовых впиться в чужой каравай… Поэтому коммерсантам было никак не обойтись без серьезных «охранных структур», которые должны быть кровно заинтересованы в успехе алюминиевого проекта. Гарантом Хоттабыча в Сибири выступал вор в законе Сэм, Гаспарян же замыкался на Антибиотика.Переговоры между сибиряками и питерцами были сложными и многоэтажными — и не потому, что стороны опасались кидка со стороны друг друга: совсем непросто было определить меру ответственности за алюминиевый состав на различных этапах, а отсюда непосредственно вытекали вопросы величины долей. Важно было также обсудить, кто, где и сколько кому отстегивает за «официальность».В результате договорились, что один вагон из состава реализуется в пользу Хоттабыча, Сэма и его людей, один — дербанится Гаспаряном и Антибиотиком со товарищами, а остальное уходит в бездонный карман чиновников и начальников вечно голодного российского служивого сословия… Но игра стоила свеч, потому что за один только вагон алюминия можно было выручить не десятки и не сотни тысяч долларов, а миллионы…— В общем, Сережа, — подвел итог Антибиотик, — наша работа в наших руках. Катерина Дмитриевна контролирует процесс непосредственно в Сибири. Завтра к нам прилетает Семен Андреевич с ксерокопиями документов. Ты возьмешь наших ревизоров и подъедешь к нему — он остановится в «Пулковской», — пусть проверят, чтоб все в ажуре было. Доверяя — проверяй, я Сэма давно знаю: он всю жизнь считал, что «лоха кинуть не западло»… Если с документами порядок, везешь Семена Андреевича к Гаспаряну — пусть они дальше сами нюансы дорабатывают. А ты с людьми встречаешь состав — его должны загнать на овощебазу. Контролируешь и охраняешь перегрузку алюминия в «КамАЗы». Смотреть нужно в оба, потому что в Питере сейчас немерено голодной братвы развелось. Я уж не говорю о «черных», которые с гор спустились, где коз трахали, а здесь у нас впервые баб попробовали и сразу захотели с ишаков на «мерсы» пересесть… Спидоносцы… А работать никто не хочет, все хотят все и сразу… Потому, Сережа, задача у тебя важная и ответственная — быть в готовности ударить по чужим и жадным рукам загребущим… Пройдет все нормально, зашуршат бумажки в кармане — сразу поймешь, Сережа, что лучше — водку пить или работать. Не сочти за намек, но Карл Маркс в свое время правильно сказал: труд создал человека. А Карл Маркс, как все евреи, был мужичком неглупым, в капиталах толк знал…Виктор Палыч засмеялся, переводя дух после долгой речи. Сергей задумчиво курил. Масштабы и размах деятельности Антибиотика почти физически давили на него.— Моя какая доля? — он не ожидал от себя этого вопроса, но Виктор Палыч, похоже, ни капельки не удивился.— Ну, давай прикинем: мы получаем «чистый» вагон со всеми необходимыми документами — лицензиями-разрешениями. С этого вагона — треть Гаспаряну и его людям (коммерсантов, Сережа, беречь надо, иначе они работать не будут), треть — мусорам, извини-подвинься (генералы тоже люди, тоже кушать хотят. Генерал — это ведь не должность, Сережа, это счастье), ну, а треть — нам… И вот с этой трети — твои… Ну, скажем, три процента…— Всего три? Антибиотик нахмурился:— Работать надо, а не достоевщиной заниматься… Тогда будет не три процента, а пять… И то, заметь, ты уже в доле работаешь.— Мне же ребят кормить надо, — Сергей интуитивно почувствовал, что именно торгуясь как на восточном базаре, он сможет заслужить больше доверия у Антибиотика, успокоив его подозрительность…— Ты за братву не беспокойся, накормим, на крайнек — сами недоедим. У них доля особая, ты за них не переживай. Я говорю чисто о твоей доле. Она тебе нравится? Это очень большие деньги, Сережа… К таким деньгам, кстати, нужно осторожно относиться, с непривычки можно и не переварить, отравиться… Сергей кивнул головой:— Нравится. Мне все очень нравится, Виктор Палыч. Когда Бородатого встречать?— Завтра в десять утра в центральном холле «Пулковской» увидишь человека лет пятидесяти с коричневым кейсом. Это и будет Хоттабыч. Ты у него спросишь: «Не хотите ли джину с тоником?» А он ответит: «Я сам джинн…»Виктор Палыч посмеялся над остроумностью пароля и отзыва. Сергей тоже хмыкнул — за компанию.— Хоттабыч — странное какое прозвище… За что он его получил?Антибиотик сделал удивленные глаза:— А ты, Сережа, о нем ничего никогда не слышал? Ну да, ты в те времена еще совсем молодым был. Хоттабыч — действительно волшебник в своей сфере… Вот, дай Бог, закончим все с этим алюминием — я тебе расскажу о нем кое-что. У таких людей учиться надо, он — живая, можно сказать, история…Мотнув отрицательно головой на вопрос Виктора Палыча — слышал ли он раньше о Хоттабыче, Сергей покривил душой. Легенду про этого человека в городской прокуратуре знали даже стажеры, но Челищев считал ее просто следаковской байкой, не подозревая, что главный ее герой — жив и здравствует…Якобы был когда-то давно Хоттабыч городским чиновником средней руки. И построил он большой девятиэтажный дом и даже заселил его людьми и подключил ко всем коммунальным службам. Фокус был в том, что и сам дом, и люди, в нем жившие, существовали лишь на бумаге, а на самом деле на том месте, где якобы жили счастливые новоселы, был пустырь… Все стройматериалы и финансовые затраты ушли «налево» — на дачи нужным людям… Больше года существовал по бумагам дом-призрак. Потом возник акт о просадке почвы из-за грунтовых вод в месте расположения дома, и его решено было расселить и разобрать. Люди, которые до того не покидали своих коммуналок во временном фонде, получили наконец квартиры в разных концах города, а дом-призрак, вызванный из небытия заклинаниями Хоттабыча, в небытие и вернулся…Легенда эта постепенно обросла красочными подробностями. Приходилось Сергею слышать, что позже Семен Бородатый открыл по аналогии магазин-призрак, который функционировал долго и успешно… Много чего говорили, но Челищев не очень верил в эти сказки, поэтому и невнимательно их слушал, о чем, впрочем, пожалел сразу, как услышал кличку Хоттабыч из уст Антибиотика…Когда утром следующего дня Сергей вместе с Доктором и тремя его бойцами вошел в центральный холл «Пули» так было принято называть «Пулковскую» среди братвы.

, сибирская «делегация» их уже поджидала. Точнее, никакой делегации не было. Хоттабыч — пятидесятилетний полный мужчина в старомодном костюме, сидел в одиночестве, прижимая к животу дорогой кейс из натуральной коричневой кожи. Сергей удивился было отсутствию охраны, но потом заметил двух прилично одетых молодых мужчин, читающих газеты в нескольких метрах справа и слева от Семена Андреевича. Эти люди не производили впечатления раскачанных монстров, они вообще не бросались в глаза, но их жилистые фигуры, спокойствие и уверенно плавные движения говорили понимающему человеку о многом.Челищев осмотрел свою команду и ощутил некоторое смущение, как если бы он ввалился в оперный театр в болотных сапогах и ватнике, шокируя приличную публику. Хоттабыч еще раз подтвердил известную, в общем-то, Сергею истину, что теневые финансово-промышленные воротилы почему-то очень не любят видеть рядом с собой «быков», какими норовят себя окружать разные мелкие спекулянты из ларьков, магазинчиков и бензоколонок. Серьезные люди прилично одеты, прилично говорят и окружают себя приличными людьми, что не мешает им быть суперпрофессионалами.Обменявшись словами пароля и отзыва (Хоттабыч, произнося свои слова, еле сдерживал усмешку), Челищев и Бородатый пожали друг другу руки.— Ну-с, молодой человек, будемте работать? Время — деньги, я предлагаю подняться наверх в номер и посмотреть документацию.Сергей согласно кивнул:— Конечно, Семен Андреевич, только я в этом не специалист, через десять минут подвезут нашего эксперта, он и проверит все…— Разумно, — Хоттабыч встал и назвал Сергею номер своей комнаты. — Только я вас очень прошу — оставьте своих… э-э-э… коллег внизу. В номере они нам не понадобятся. Пусть в автоматы здесь поиграют, что ли, — Бородатый улыбнулся и добавил: — Я, естественно, имею в виду игровые автоматы.Челищев усмехнулся. Семен Андреевич был обаятельным человеком с мягким и тонким чувством юмора.Через десять минут точно по графику подвезли эксперта. Им оказалась седая женщина лет шестидесяти — пенсионер-ревизор, подрабатывающая в частной фирме «Аудитор». Похожая на Шапокляк сухонькая старушка была одета бедно и, вероятно, работала, чтобы как-то помочь своим детям и внукам.Когда Челищев со старушкой вошли в названный Хоттабычем номер, открывший им на стук Семен Андреевич вытаращил от удивления глаза:— Вот так встреча! Это и есть ваш эксперт, молодой человек? Браво! Наталья Сергеевна — замечательный специалист, могу засвидетельствовать это лично…Старушка опустила голову, и на ее впалых щеках стали выступать красные пятна. Сергей, ничего не понимая, крутил головой — от Хоттабыча к Наталье Сергеевне. Между тем Бородатый развалился в кресле и залился жизнерадостным смехом:— Ой, не могу! Узнаю юморок питерских друзей… Ну-ну, Наталья Сергеевна, не смущайтесь и не делайте вид, что меня не узнаете… Помнится, во время последней вашей ревизии моего бывшего хозяйства я говорил, что мы еще встретимся. Вы меня тогда еще жуликом называли, а я пытался вам объяснить разницу между жульничеством и коммерцией. Не смог я вас тогда убедить, и пришлось мне сменить климат на более суровый… Впрочем, в тех местах, куда я попал, люди оказались более дальновидными, умеющими видеть перспективу… В результате — время все расставило по своим местам, не находите, Наталья Сергеевна? Да вы не переживайте так, я зла не помню, больше того, поверьте, я искренне рад вас видеть! Спасибо друзьям — устроили мне свидание с молодостью… Нет, правду говорят, в какой-то момент нужно в корне менять жизнь и начинать все сначала…Наталья Сергеевна поджала дрожавшие от унижения (а может быть, и страха) губы и прошла к столу, на котором Хоттабыч разложил документы.— Это — ксерокопии, а сам состав придет в Питер через три дня, — сказал Бородатый, обращаясь к Сергею. — Располагайтесь, молодой человек, расскажите мне, чем живет Северная Пальмира? Давненько я не был в ваших краях…Пока Челищев с Семеном Андреевичем вели неспешную светскую беседу, Наталья Сергеевна, надев старомодные очки, начала изучать кипу документов. Работала она быстро, профессионально, время от времени доставала из принесенного с собой детского портфельчика какие-то справочники и что-то там искала… Примерно через час с небольшим она сложила все бумажки в аккуратную стопочку, сняла с носа очки и, убрав их в чехольчик, сказала, обращаясь к Сергею:— Документы сомнений не вызывают. Я могу быть свободна?В ее тоне сквозило тщательно маскируемое презрение к Челищеву, Бородатому, да и к самой себе, наверное, тоже. Жалость острой иглой кольнула Сергея, и он поднялся навстречу старой женщине:— Конечно, конечно… Спасибо, Наталья Сергеевна, вас проводить?— Не стоит. Дорогу я найду сама. Всего доброго. Она слегка нагнула голову и, не встречаясь глазами с разулыбавшимся Хоттабычем, вышла.Семен Андреевич покачал головой:— Нищая старость — это ужасно… Все-таки удивительное у нас государство — больше всего обижает именно тех, кто фанатично его защищает… Хотя, может быть, это высшая плата за фанатизм? Как знать, как знать…Он оторвался от своих размышлений вслух и повернулся к Сергею, подтолкнув к нему документы:— Забирайте, молодой человек, это ваше. Отдайте их Гаспаряну — и я жду от него звонка. Я Ашотика не видел… Позвольте… Да, больше пятнадцати лет… Господи, как бежит время! Вам этого еще не понять… Пятнадцать лет! Вы не поверите, но пятнадцать лет назад уважаемая Наталья Сергеевна была еще женщиной вполне в соку — а сейчас… Все мы не молодеем… Да, так вот — я буду отсыпаться и отдыхать. Выходить из гостиницы не собираюсь так что Ашот сможет меня найти немедленно. Всего доброго — но мы, как я понимаю, не прощаемся…Сергей спускался в холл и удивлялся, как в течение такого короткого промежутка времени один и тот же человек может сначала полностью обаять, а потом вызвать чувство брезгливого омерзения. А именно это чувство зашевелилось в груди Челищева, когда Хоттабыч, похохатывая, покровительственно смотрел на Наталью Сергеевну.Выйдя из гостиницы в компании Доктора и его братков, Челищев вынул радиотелефон и, ловя на себе почтительные взгляды прохожих и испытывая от этого какое-то детское удовольствие, набрал номер офиса «Глиноземтехинвеста». Ответила, видимо, секретарша.— Будьте добры Ашота Саркисовича.— Одну минуточку, а кто его спрашивает?— Это Сергей Челищев, адвокат… Через несколько секунд Гаспарян взял трубку.
1 2 3 4 5 6