— Пришел поздравить нового члена правления? Рановато, однако, явился, мог бы дождаться и лучшей погоды. Еще неизвестно, сумеют ли старики сегодня вообще договориться.
Ясно, значит пока что не выбрали никого. Однако Беренту Карфангеру хотелось разузнать обо всем поподробнее. Оглядевшись по сторонам, он заметил за одним из столов у самой двери в залу собраний своего тестя Иоханна Хармсена и тотчас встал и направился к нему. Торопливо поздоровавшись и вешая промокший плащ на спинку стула, он спросил:
— Ну, как там?
Хармсен пожал плечами и протянул:
— Хм! Сдается мне, на этот раз роды будут нелегкими.
— А мой дядя уже говорил!
— Пока еще нет, садись, подождем немного.
Берент Карфангер уселся за стол напротив тестя. Темно-русые волосы молодого шкипера, расчесанные на прямой пробор, спадали на белоснежный кружевной воротник. Его узкое бледное лицо, которое подошло бы скорее кабинетному ученому, чем моряку, оттеняли небольшая, по тогдашней моде, бородка и тонкая полоска усов. Руки его казались нежными. Вряд ли кто-нибудь из посторонних поверил бы, что эти руки могут всадить гарпун в горб гренландского кита по самое древко или в хорошую волну удерживать штурвал фрегата, идущего в крутой бейдевинд. И уж вовсе трудно было себе представить, что этот молодой человек далеко не богатырского телосложения умел так обращаться с, мягко говоря, не очень-то покладистыми морскими волками из команды своего судна, что у последних не возникало и мысли перечить капитану.
А между тем обстановка в зале собраний стала ничуть не менее оживленной, чем в пивной, правда, по несколько иной причине: вот уже более двух часов старейшины гильдии не могли прийти к соглашению относительно преемника покойного капитана Карстена Реймерса. Споры грозили затянуться за полночь, и это явно надоело одному из сидевших за длинным столом — Алерту Хильдебрандсену Гроту, статному мужчине пятидесяти с небольшим лет.
Резким движением отодвинув наполовину отгороженную пивную кружку, он обратился к присутствующим:
— Ну, хорошо, любезные братья и друзья, я отлично понимаю, что те, кто ходит в Гренландию, хотели бы видеть в кресле Карстена Реймерса своего, «гренландца», кто ходит в Испанию — «испанца», а те, кто ходит в Архангельск — «россиянина». Это все ясно, как ясно небо в морозную лунную ночь. Ясно и то, что мы хотим и должны выбрать нового члена правления до того, как корабли начнут выходить в море. Карстен Реймерс знал Гренландское море не хуже, чем пруд возле своего дома, он бывал и в российских, и в испанских портах. Не раз и не два он огибал мыс Горн и мыс Доброй Надежды, видел берега Бразилии и Ост-Индии.
Многие из присутствующих согласно закивали при этом, и Алерт Грот продолжал:
— Вот почему я сейчас хочу предложить на его место такого человека, который одинаково устраивал бы всех нас, как это было при жизни Карстена Реймерса.
Тут Алерт Грот сделал долгую паузу, и некоторые стали уже выказывать нетерпение, по зале прокатился ропот, грозивший вновь обратить собрание в бесплодную перепалку, как вдруг раздался надтреснутый голос старого Томаса Утенхольта:
— Так кого же все-таки имеет в виду уважаемый господин Грот?
Презрительная усмешка, на мгновение скривившая губы старика, не укрылась от Алерта Грота, он почувствовал, как в груди закипает ярость, однако тут же сдержал себя. Томас Утенхольт не только мог повлиять на исход выборов, он был еще и судовладельцем, на службе у которого состоял сам Алерт Хильдебрандсен Грот, нередко принимавший командование одним из кораблей-конвоиров. Помимо этого, все, кто когда-либо имел неосторожность потерять благорасположение Утенхольта, очень быстро начинали ощущать это на собственной шкуре. Не раз тот или иной капитан, боцман, штурман или парусный мастер оказывался на берегу без жалованья и без надежды наняться на какое-нибудь другое судно. Впрочем, это были далеко еще не самые крутые меры мстительного старика. Поговаривали, будто кое-кто из повздоривших в свое время с Утенхольтом вовсе не случайно утонул, свалившись по пьяному делу в Альстер, или поутру был найден в темном переулке с кинжалом в спине и вывернутыми карманами. Находились, правда, и такие, кто утверждал, что слухи эти распускает не кто иной, как сам Томас Утенхольт с единственной целью поддержать молву, будто это его талеры и гульдены направляют клинок шпаги или дуло пистолета туда, куда ему нужно, на самом же деле он отродясь ничем подобным на занимался, ему вполне было достаточно, что об этом болтают на каждом углу. Как бы там ни было, от мнения Томаса Утенхольта сегодня зависело многое, если не все, поэтому Алерт Грот подавил вспышку ярости, набрал в грудь побольше воздуха и провозгласил:
— Я имею в виду всем вам известного и почитаемого шкипера Берента Якобсона Карфангера, сына капитана и судовладельца Иоханна Якобсона Карфангера и его супруги Анны, дочери шкипера Дитриха Янсена.
Последние его слова прозвучали во внезапно наступившей тишине, которую через несколько мгновений нарушил грохот опрокинувшегося кресла — столь поспешно вскочил со своего места Карстен Хольсте. С размаху грохнув кулаком по столу, он возопил:
— Кого?! Мы что, торчим здесь целый вечер ради того, чтобы выслушивать ваши шутки, господин Грот? А если вы говорите серьезно, то я хотел бы спросить вас, на кой дьявол нам этот молокосос? Тогда уж и я могу предложить моего Мартина: он как-никак на три года старше вашего племянника Карфангера!
И тут, как ни странно, именно Томас Утенхольт сделал попытку унять разбушевавшегося Хольсте, положив ему руку на плечо:
— Успокойтесь, крестный, надо полагать, капитан Грот достаточно хорошо обдумал свои слова, и наш долг — столь же серьезно к ним отнестись.
Давайте послушаем те доводы, которыми может подкрепить свое предложение один из наших почтенных сограждан и старейшин гильдии Алерт Хильдебрандсен Грот.
Такого поворота событий Алерт Грот ожидал менее всего. Еще не было такого случая, чтобы Томас Утенхольт что-либо предпринимал, не будучи заранее уверенным в собственной выгоде. Однако времени на раздумья по этому поводу не оставалось, надо было немедленно дать достойный отпор Карстену Хольсте, поэтому Алерт Грот обратился к присутствующим:
— Найдется ли в Гамбурге еще один шкипер, который бы с пятнадцати лет ходил в море, знал все морские пути от Гренландии до Ост-Индии и при этом всегда плавал в одиночку? К тому же этот шкипер, к досаде английских приватиров, испанских и французских корсаров, не потерял еще ни одного корабля с тех пор, как здесь, в этой зале, десять лет назад принял морскую присягу, как полагается каждому шкиперу и капитану. Ни карибским флибустьерам, ни берберийским пиратам из Алжира, Туниса и Триполитании еще никогда не удавалось захватить и разграбить его судно. Не удавалось, ибо искусство сражаться один на один с этим коварными разбойниками и побеждать их Берент Карфангер постигал у одного из величайших флотоводцев нашего времени — адмирала генеральных штатов Михиэла Адрианезона де Рюйтера. Так что вряд ли кому бы то ни было пристало называть его молокососом.
— Вот-вот, к голландцам он подался постигать премудрости морского дела, — прошипел из своего угла старый Хольсте, — в Гамбурге, видите ли, ему не нашлось учителей, ха!
— Да, к генеральным штатам, которые в сорок восьмом году откололись от империи, — поддержал Хольсте кто-то из старейшин, а тот добавил:
— Лучше не напоминайте мне об этих голландцах. Не они ли прибрали к рукам всю нашу торговлю?
— И весь промысел сельди!
— И китовый тоже!
Шум нарастал; все новые и новые голоса принимались поносить все голландское, и в первую очередь тех гамбургских шкиперов и членов правления капитанской гильдии, кто был голландского происхождения — всех этих Маринсенов, Дорманов, Антонисенов, Карфангеров. Не забыли помянуть и самого Алерта Хильдебрандсена Грота. Некоторые кричали, что, дескать, Алерт Грот для того и предложил своего племянника, чтобы в правлении гильдии снова стало одним голландцем больше. Наступал такой момент в споре, когда словесные аргументы уступают место кулакам. И тогда вновь среди неописуемого гвалта раздался голос старого Утенхольта:
— Тихо на корабле! Зачем понапрасну поднимать шум, любезные братья?
Разве не все мы в равной мере гамбургские мореходы? И разве не всех нас одинаково задевает то, что гамбуржцев повсеместно вытесняют с наезженных торговых путей, из тех мест, где некогда все держала в руках немецкая Ганза? А вы тут ударяетесь в междоусобицы и распри. Если Берент Якобсон Карфангер кого-то не устраивает, пусть встанет и выскажется, как подобает члену правления гильдии.
И Томас Утенхольт поочередно оглядел всех сидевших за столом. Вновь поднялся со своего места Карстен Хольсте и заявил, что, по его разумению, если кто-то проплавал десять лет и не потерял при этом ни одного судна, то тут что-то нечисто. Не иначе этот Карфангер носит под платьем какой-нибудь там колдовской амулет или ведьмино зелье, а то и вовсе запродал свою душу дьяволу, и дух его обречен после смерти вечно скитаться над морями, как тот голландец, что не сумел своими силами обогнуть мыс Доброй Надежды и потому прибег к помощи сатаны.
— Все вы знаете, — вещал старик, — что немало есть на свете моряков, кому привелось своими глазами видеть Летучего Голландца, и всякий раз эта встреча не предвещала ничего, кроме беды: или жестокий шторм, или подводные камни в тумане, или повальная болезнь среди матросов на судне.
Приподнявшись, он наклонился над столом и, глядя в глаза Алерту Гроту, продолжал зловещим голосом:
— Подумайте хорошенько, отчего это ваш племянник, имея один-единственный корабль, рискует больше любого другого шкипера? Отчего, хочу я вас спросить, может он себе такое позволить, а? Истинно говорю вам, Алерт Грот: хотите верьте, хотите нет, а много есть непонятных вещей между небом и землей, и еще больше — между небом и водой, гораздо больше, чем вы думаете, провалиться мне на месте, если это не так!
Ситуация вновь грозила обернуться против Карфангера, который и в самом деле происходил из голландской семьи, если бы не вмешательство Томаса Утенхольта, призвавшего собравшихся еще раз как следует обдумать и взвесить предложение Алерта Грота. Сказав это, он отодвинул свой стул с высокой спинкой и резными подлокотниками и направился к двери, бросив на ходу, что собирается поглядеть, какая на дворе погода. Тут же сорвался с места Карстен Хольсте и выскочил вслед за Утенхольтом, продолжая его в чем-то убеждать. Через несколько минут оба вернулись в зал, и по выражению лица Карстена Хольсте можно было догадаться, что он больше не будет выступать против Берента Карфангера.
Пока в зале разворачивались все эти события, Хармсен и Карфангер в пивной вели разговор о будущем гамбургского мореходства. Карфангер считал, что использовавшееся до сих пор частное конвоирование рано или поздно приведет его к упадку. «Ганза, — говорил он, — всегда опиралась на могучий военный флот империи, и хотя та не всегда оказывала ей непосредственную поддержку, все же без империи ганзейский союз ни за что не достиг бы такого могущества. Нынче, однако, силы и власть империи уже не те, как, впрочем, и города тоже, потому так вольготно живется частным конвоирам. И все это перед лицом того обстоятельства, что помимо такой традиционно могучей морской державы, как Англия, на сцену выходит еще одна — Голландия: недавно отгремевшая война на море между британцами и генеральными штатами не оставляет на этот счет никаких сомнений. И если гамбургский торговый флот собирается и в дальнейшем не сдавать своих позиций в морской торговле, то в самом ближайшем будущем следует начать поиски новых средств для этого».
Иоханн Хармсен поставил на стол рюмку, которую только что собирался поднести ко рту. И чем только его зять забивает себе голову! Едва он собрался что-либо ответить, как возле их стола появился Алерт Грот, положил руку на плечо Карфангера и произнес:
— Ступай за мной, Берент, выслушай решение правления гильдии.
Войдя следом за ним в зал, Карфангер остановился у стола, за которым сидели старейшины в широкополых шкиперских шляпах, затенявших их лица.
Томас Утенхольт поднялся и огласил решение собрания, в котором говорилось, что почтенный, мужественный и многоопытный шкипер Берент Якобсон Карфангер, гражданин вольного имперского и ганзейского города Гамбурга, избирается членом правления гильдии капитанов и шкиперов вместо скончавшегося Карстена — Реймерса. Затем судовладелец вручил вновь избранному тяжелый почетный кубок братства и подвел его к стулу, на котором раньше сидел Карстен Реймерс.
Так молодой шкипер Берент Карфангер, владелец «Мерсвина», был избран — и, судя по всему, единогласно — членом правления гильдии капитанов города Гамбурга. А между тем порывистый западный ветер без устали гнал над Эльбой сплошную стену холодного дождя, и снег, еще вчера сверкавший белизной, превращался в мутные потоки, уносившие с собой оставшийся с зимы мусор в свинцовые воды Эльбы и Альстера, где в гавани уже начинали потихоньку пробуждаться после долгой зимовки парусники торгового флота.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В этом году Карфангер поначалу собирался отправиться в Бразилию и ВестИндию, для чего зимой потратил много времени и сил на приобретение партии хорошего скобяного товара и инструментов — и небезуспешно. Уже заготовлены были пилы и молотки, топоры и плуги, гвозди и прочие товары такого рода, которые на тех далеких берегах расходились быстро и по хорошей цене. К тому же не приходилось ломать голову насчет обратного фрахта: красное дерево, сахар, табак или пряности обходились в тех краях недорого и всегда были в Гамбурге нарасхват. Однако за несколько недель до отплытия через Атлантику докатились до Гамбурга дурные вести: португальцы вытеснили голландцев в севера Бразилии, а британцы — испанцев из Ямайки. Для Карфангера это означало потерю долголетних и надежных торговых партнеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46