Такой вопрос задала себе Клементия, но, разумеется, не ответила, а спрятала книгу в сумку, решив сегодня больше ее не читать.
Кстати, а как прореагирует «комиссар» на ее сегодняшний по сути дела прогул? Прогул вынужденный, – успокоила себя Клементия.
Глава 25
АННА, понедельник, 22 сентября
Анна какое-то время побродила поблизости от дома Варвары, дожидаясь темноты и поглядывая на окна. И только после того, как совсем обезлюдело, она осторожно вошла в подъезд и вызвала лифт. Квартира находилась на восьмом этаже, но Анна поднялась на девятый – ей было страшно и она всячески оттягивала момент, когда придется ковырять замок маникюрной пилкой – пилку ей сунула в карман Лиза, – чтобы проникнуть в квартиру. Постояв еще немного на площадке верхнего этажа, она осторожно стала спускаться вниз – одна ступенька, вторая… последняя. Анна смотрела только себе под ноги, боясь взглянуть на дверь. Но вдруг она подняла глаза и с удивлением обнаружила, что дверь… приоткрыта.
Сначала это сильно испугало ее, она остановилась в нерешительности и машинально… нажала на кнопку звонка. Ужаснувшись содеянному, она уже хотела было сбежать вниз по ступенькам подальше от этой двери, которая ее так пугала, как услышала чьи-то осторожные шаги – кто-то вышел из квартиры на девятом этаже и спускался по лестнице к лифту. Анна как завороженная слушала приближающиеся шаги. Не до конца соображая, что делает, она толкнула дверь рукой, та бесшумно открылась и Анна оказалась в прихожей в совершенной темноте, лишь узкая полоска света все еще оставалась за ее спиной… Тогда она прикрыла дверь и полоска исчезла. Ее сердце все еще бешено колотилось, но страх совершенно прошел – в квартире была полнейшая тишина.
Анна все еще прислушивалась, но уже не боялась. Она прошла в комнату, задернула тяжелые шторы и только тогда включила свет. Она ожидала увидеть тот разгром, что был здесь каких-то пару дней назад, но увидела идеальный порядок. Все было прибрано. Она заглянула в шкаф, приподняла крышку бюро – Варвара когда-то приобрела эту чудную вещь и очень ею гордилась – и тут увидела порядок, которого отродясь не было у Варвары. Только теперь Анна поняла, что в квартире, скорей всего, уже побывали родственники Варвары. Но тогда почему они бросили незапертой дверь? Анна прошла в спальню и тут она все поняла – после родственников здесь побывал кто-то еще. И вряд ли это мог быть Вадим, ведь он уже забрал то, что считал необходимым забрать. Может он вернулся, когда обнаружил, что папка, которую он взял, не представляет для него ценности? Нет, Вадим – специалист и вряд ли он в тот раз мог что-то упустить. Здесь побывал кто-то другой. Вадим хотел – вероятнее всего – ее припугнуть, а эти (или этот) профессионально искали что-то: вот приподнят край постели и не поправлен – вряд ли Анастасия Юрьевна – мама Варвары – оставила бы это без внимания и не оправила бы постель…. Точно также приподняты и края стопок белья в платяном шкафу, в комоде… чуть сдвинута настольная лампа. Взгляд Анны уперся в стул – на его коричневом кожаном сиденьи чуть-чуть виден, если смотреть со стороны двери – след мужского ботинка с подошвой в мелкий рубчик: кто-то пытался обследовать антресоли. Анна встала на стул и приоткрыла дверцу антресолей – и там она увидела все те же следы осторожного обыска.
Только осмотрев всю квартиру, Анна принялась за свои вещи. Даже беглый осмотр подтвердил ее опасения – ничего из ее вещей одеть нельзя. Еще в Германии, собираясь в дорогу наскоро, она бросила в дорожную сумку всего несколько вещей – пару блузок, легкий свитерок, белье, полдюжины колготок. Она не собиралась надолго засиживаться в Москве, а для Гетеборга – туда она действительно торопилась – вещи были не так уж и нужны: там у нее был полный комплект одежды на все случаи жизни. И вот сейчас она впервые пожалела, что ничего с собой не взяла. Все потому, что она не любила носить тяжелые сумки, а уж тем более – просить кого-то помочь их донести.
Она хотела примерить что-то из вещей Варвары, но тут ее взгляд упал на часы – половина одиннадцатого.
Когда Анна шла сюда, то как-то не думала, где ей придется ночевать, ведь главной целью в тот момент была лишь попытка проникновения в квартиру. А когда же это получилось и при том без особых усилий, она как-то потеряла чувство времени. И теперь, глядя на часы, она вдруг ощутила смертельную усталость. Спать. Только спать. Она вернулась в прихожую и проверила, закрыта ли дверь. Накинув цепочку, она постояла в раздумьи и решительно придвинула к двери стоячую вешалку – толку от нее никакого, но грохоту она наделает, если что…
Затем она залезла под душ. Стоя под теплыми струями воды Анна заплакала. Она жалела Варвару – свою лучшую подругу, каких у нее никогда больше не будет, себя и всех людей, которые, может быть, сейчас думали о ней, но не знали где она.
Глава 26
КЛЕМЕНТИЯ, вторник, 23 сентября
Проснувшись рано утром, Клементия начала названивать «комиссару Мэгре», чтобы объяснить ему, во-первых: причину своего вчерашнего отсутствия, а во-вторых: проинформировать его насчет испугавшего ее телефонного звонка и тех двоих. То, что она поступила правильно, – уклонившись от разговора со звонившим, – Клементия не сомневалась. Впрочем, она никогда не сомневалась в своих поступках. Не дозвонившись до «комиссара» она со спокойной совестью позавтракала и неторопливо стала собираться на работу.
В метро она конечно же раскрыла недочитанную книгу.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Сегодня неожиданно он проявляет ко мне– несвойственное ему – подобие участия.
– Ты устала. Тебе надо отдохнуть. Посмотри как ты измождена. Брось все дела и уезжай куда-нибудь хотя бы на неделю.
Но во всем я слышу подвох:
– Ты не молодеешь.
Но я не так уж и права, потому что он дает мне кассету и просит послушать ее. Я тороплюсь домой и, не раздеваясь, ставлю кассету. Его голос говорит мне:
– Если тебе будет плохо, у тебя появится хоть тень испорченного из-за меня настроения, послушай эту кассету. Послушай и успокойся. Посмотри в окно. Ты видишь дом, что напротив? Я – такой же дом. Я буду стоять так до конца твоих дней. Знаешь ли, что такая женщина как ты – явление. Ты воплотила в себе лучшие качества женщины. Ни одна женщина не сделала для меня столько, сколько сделала ты.
Я плачу. Я верю ему сейчас, как не верила ему вчера.
Но во вторник он опять несправедлив – как всегда. А потом он вообще меня выгнал.
– Уходи. Пиши заявление. Ты мне не нужна. Ты сама плохо работаешь и мне мешаешь. На работе не должно быть каких-либо чувств.
Я молча пошла к выходу. Свое решение он мотивировал так: ему, видишь ли, показалось, что я приревновала его. Хотя, он не мог этого знать – мы никогда не говорили на эту тему. А он еще и крикнул мне вслед:
– Хочешь, я добью тебе вконец? Я женюсь на ней!
Пока я сидела за своим столом и обдумывала текст заявления, он подошел ко мне и молча забрал мое заявление.
– Ну что же ты с собой делаешь? Ты же сгораешь. Ты мой единственный друг, я в этом убеждался много раз. Я доверяю тебе и только тебе. Женщины меня интересуют только очень короткое время… Ты же будешь моим другом до конца дней. Я не представляю свою жизнь без тебя. И я не собираюсь терять тебя ни сейчас, ни после.
В тот момент мне не хотелось его ни видеть, ни тем более слышать. А он продолжал:
– Ты понимаешь, я – сволочь. Тебе нужно раз в неделю бить меня по морде. Может быть, я и стану лучше. Но ударить меня ты не можешь, ты на это не способна – слишком порядочна и мягка.
Да, он сказал правду – нельзя быть доброй, иначе об тебя начинают вытирать ноги. И я кинула взгляд в зеркало – на моей спине уже видны следы грязных ног…
Наши отношения непредсказуемы – они развиваются по синусоиде – вверх, вниз. Хуже, лучше. И никакого покоя.
* * *
Потом он купил автомобиль и я стала учить его водить. Сама же я водила все еще неважно и сказала ему об этом. Но он становился грубым и жестоким, если ему что-то было нужно, от кого бы то ни было. Меня он заставлял ездить с ним и в гололед, и при сильном снегопаде. Мне было страшно на льду, когда машину заносило, но он был всегда неумолим. В результате – я стала неплохо ездить. А он? Он слишком был нетерпелив и часто оказывался в сложной дорожной ситуации, кроме этого он оказывается путал правую и левую руку и если я – еще во время обучения – говорила ему «перестройся в левый ряд», то он мог вдруг панически закричать: «куда перестраиваться – слева лишь обочина дороги!». Меня это смешило, а его ужасно злило.
Наши отношения становились все более ненормальными – он старался использовать меня и мое умение все делать самостоятельно, а сам в результате становился все более зависимым от меня. И его это, между тем, ужасно злило.
Он был белоручкой. Ничего сам не умел. Он – теоретик, а я – практик. Правда, сам он говорил по-другому: он – стратег, а я – тактик. Я же все делала своими руками, обладала интуицией и всегда чувствовала, как нужно поступать в том или ином случае. Он же такими знаниями не обладал, а собирал немыслимые картотеки, чтобы потом использовать чужой опыт на практике. И меня он заставлял собирать всякие вырезки, которые я никогда не использовала, а задвигала в дальний угол стола. Узнав о моем методе работы и о том факте, что я его не следую его советам, он сначала разозлился, а потом сказал:
– Есть два метода написания научной статьи. Первый – это владение материалом. В этом случае ученый обкладывается книгами, справочной литературой, научными статьями и начинает анализировать чужой материал, чтобы написать свою собственную статью на основе чужого опыта.
– А второй? – С некоторой иронией, сама не зная для чего, спросила я, зная ответ.
– Второй – это владение темой. В этом случае ученый садится за чистый стол с единственным листом бумаги и пишет статью, основываясь на своем опыте владения темой.
– И какой же из них лучше?
– Какой лучше? – Повторил он за мной. – Конечно же – владение темой. Это подразумевает наличие таланта.
– И что же ты скажешь о моем методе?
– Ты владеешь темой. – Он похлопал меня по плечу. – Однако, это неженственно. – Тут же жестко добавил он, его взгляд стал холоден и он потерял ко мне всякий интерес.
Вот сволочь, – вслух произнесла Клементия, имея ввиду этого самого В. из женского романа, лежащего на столе, – и пошла варить себе кофе.
* * *
Клементия весь этот день просидела в ожидании «комиссара», но он не только не пришел, но даже не позвонил. Она постаралась вести себя так тихо, чтобы каким-нибудь звуком не обнаружить свое присутствие в агентстве – не включала приемник, телевизор. Даже кофе больше не пила, чтобы в коридоре ненароком не услыхали ее бряканья ложки о чашку. Она ожидала прихода «комиссара», чтобы он расставил все точки над i, тем самым успокоив ее. Еще раз пожалев, что он не застал ее в понедельник и теперь думает, что она вообще не ходит на работу, Клементия засобиралась домой. Но тут случилось еще одно небольшое недоразумение – пришел фининспектор. И хоть он пробыл в агентстве всего ничего, но успел задать Клементии столько вопросов, что она растерялась. Отвечала она совершенно невпопад и уже после первого ответа фининспектору загрустила, подумав, что, вероятнее всего, сболтнула лишнее, подпортив финансовую картину «комиссару», ведь неизвестно, какие налоги платит он, а какие – только имеет в виду. Когда же фининспектор ушел, то Клементия, к своему удивлению, обнаружила пропажу коробочки с дискетами, которая стояла на полочке, чуть выше компьютера. Сначала она подумала, что просто переставила ее сама в другое место, но когда обшарила все возможные места, то поняла – взял фининспектор. Клементии даже стало смешно – мелкий воришка, так строго и назидательно говорил об уплате налогов, а сам… Наверно подумал, что это новые дискеты, хотя коробочка прозрачная и видно, что на наклейках дискетных – надписи. Кстати, на первой же дискете Клементия сама написала красным фломастером – АННА. Эту дискету принес из дома сам «комиссар», после того, как внес в свой компьютер некоторые сведения об этой Анне, когда только познакомился с нею. Там совсем немного, так, какие-то мотивы, предположения, в общем, мало ценного и информативного. Но все-таки неприятно, что Клементия, такая ворона, расставила все на виду, вот этот жлоб и позарился на чужое – десять дискет. Или пять в этой коробке было? Ну, все равно жалко, хоть и пять… у комиссара, деньги нелишние, пожалела она своего начальника и надела плащ.
Глава 27
МАКСИМ, вторник, 23 сентября
Ничего Максим не смог узнать об Анне – он знал лишь одно – во время пожара никого в доме не было. И то, что, скорее всего, она выскочила из дома сразу же после их телефонного разговора. И сережка, которую он поднял с земли возле дома, как раз подтверждала это. Он очнулся после удара как-то сразу, долго тер ушибленное место, недоумевая, кто же его так оприходовал – ведь он не успел даже близко к толпе подойти, и не было никого рядом вообще…
Максим еще потолкался среди людей, сбежавшихся на пожар из соседних домов, впрочем, пожар уже был затушен, послушал их разговоры, из которых выходило, что дамочка, живущая в доме известного хоккеиста, вела неправильный образ жизни – курила, пила и приходила домой то с одним мужчиной, то с другим… к ней приезжали разные мужчины на разных автомобилях… она же меняла парики, одежду и исчезала так же внезапно, как и появлялась. Да, усмехнулся он, как могут возникать легенды прямо-таки из ничего. Ему казалось, что он знал все об этой дамочке, но вот после всего услышанного он понял – ничего он не знает о ней. И что, из всего сказанного этими людьми, правда, а что – нет, он теперь и сам затруднился бы ответить. Впрочем, он попытается все-таки ответить, потому что его интересовала и эта странная женщина, которая явно чего-то недоговаривала, и ее не менее странная версия, которую она выдвинула в качестве причины преследования ее каким-то мифическим Вадимом.
Максим еще раз обошел дом, отметив, что он пострадал не так уж сильно, как наверно рассчитывал тот, кто этот пожар устроил, в последнем он был уверен на все сто процентов – это поджог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35