"Возьмите ее, только помажьте моего супруга
и моих придворных!" Бедняга хозяин не мог удержаться от слез, так ему жаль
стало своих кукол, пошел к товарищу Йоханнеса и пообещал отдать ему все
деньги, которые соберет за вечернее представление, если тот помажет мазью
четыре-пять лучших из его кукол. Товарищ Йоханнеса сказал, что денег он не
возьмет, а пусть хозяин отдаст ему большую саблю, которая висит у него на
боку. Получив ее, он помазал шесть кукол, которые сейчас же заплясали, да
так весело, что, глядя на них, пустились в пляс и все живые, настоящие
девушки, заплясали и кучер, и кухарка, и лакеи, и горничные, все гости и
даже кочерга со щипцами; ну, да эти-то двое растянулись с первого же
прыжка. Да, веселая выдалась ночка!
На следующее утро Йоханнес и его товарищ ушли из гостиницы,
взобрались на высокие горы и вступили в необозримые сосновые леса. Путники
поднялись наконец так высоко, что колокольни внизу казались им какими-то
красненькими ягодками в зелени, и, куда ни оглянись, видно было на
несколько миль кругом. Такой красоты Йоханнес еще не видывал; теплое
солнце ярко светило с голубого прозрачного неба, в горах раздавались звуки
охотничьих рогов, кругом была такая благодать, что у Йоханнеса выступили
на глазах от радости слезы, и он не мог не воскликнуть:
- Боже ты мой! Как бы я расцеловал тебя за то, что ты такой добрый и
создал для нас весь этот чудесный мир!
Товарищ Йоханнеса тоже стоял со скрещенными на груди руками и смотрел
на леса и города, освещенные солнцем. В эту минуту над головами их
раздалось чудесное пение; они подняли головы - в воздухе плыл большой
прекрасный белый лебедь и пел, как не петь ни одной птице; но голос его
звучал все слабее м слабее, он склонил голову и тихо-тихо опустился на
землю: прекрасная птица лежала у ног Йоханнеса и его товарища мертвой!
- Какие чудные крылья! - сказал товарищ Йоханнеса. - Такие большие и
белые, цены им нет! Они могут нам пригодиться! Видишь, хорошо, что я взял
с собой саблю!
И он одним ударом отрубил у лебедя оба крыла.
Потом они прошли по горам еще много-много миль и наконец увидели
перед собой большой город с сотнями башен, которые блестели на солнце, как
серебряные; посреди города стоял великолепный мраморный дворец с крышей и
червонного золота; тут жил король.
Йоханнес с товарищем не захотели сейчас же идти осматривать город, а
остановились на одном постоялом дворе, чтобы немножко пообчиститься с
дороги и принарядиться, прежде чем показаться на улицах. Хозяин постоялого
двора рассказал им, что король - человек очень добрый и никогда не сделает
людям ничего худого, но что дочь у него злая-презлая. Конечно, она первая
красавица на свете, но что толку, если она при этом злая ведьма, из-за
которой погибло столько прекрасных принцев. Дело в том, что всякому - и
принцу, и нищему - было позволено свататься за нее: жених должен был
отгадать только три вещи, которые задумывала принцесса; отгадай он - она
вышла бы за него замуж, и он стал бы, по смерти ее отца, королем над всей
страной, нет - и ему грозила смертная казнь. Вот какая гадкая было
красавица принцесса! Старик король, отец ее, очень грустил об этом, но не
мог ничего с ней поделать и раз и навсегда отказался иметь дело с ее
женихами, - пусть-де она знается с ними сама, как хочет. И вот являлись
жених за женихом, их заставляли отгадывать и за неудачу казнили - пусть не
суются, ведь их предупреждали заранее!
Старик король, однако, так грустил об этом, что раз в год по целому
дню простаивал в церкви на коленях, де еще со всеми своими солдатами, моля
бога о том, чтобы принцесса стала добрее, но она и знать ничего не хотела.
Старухи, любившие выпить, окрашивали водку в черный цвет, - чем иначе они
могли выразить свою печаль?
- Гадкая принцесса! - сказал Йоханнес. - Ее бы следовало бы высечь.
Уж будь я королем-отцом, я бы задал ей перцу!
В эту самую минуту народ на улице закричал "ура". Мимо проезжала
принцесса; она в самом деле была так хороша, что все забывали, какая она
злая, и кричали ей "ура". Принцессу окружали двенадцать красавиц на
вороных конях; все они были в белых шелковых платьях, с золотыми
тюльпанами в руках. Сама принцесса ехала на белой как снег лошади; вся
сбруя была усыпана бриллиантами и рубинами; платье на принцессе было из
чистого золота, а хлыст в руках сверкал, точно солнечный луч; на голове
красавицы сияла корона, вся сделанная будто из настоящих звездочек, а на
плечи был наброшен плащ, сшитый из сотни тысяч прозрачных стрекозиных
крыльев, но сама принцесса была все-таки лучше всех своих нарядов.
Йоханнес взглянул на нее, покраснел, как маков цвет, и не мог
вымолвить ни слова: она как две капли воды была похожа на ту девушку в
золотой короне, которую он видел во сне в ночь смерти отца. Ах, она так
хороша, что Йоханнес не мог не полюбить ее. "Не может быть, - сказал он
себе, - чтобы она на самом деле была такая ведьма и приказывала вешать и
казнить людей, если они не отгадывают того, что она задумала. Всем
позволено свататься за нее, даже последнему нищему; пойду же и я во
дворец! От судьбы, видно, не уйдешь!"
Все стали отговаривать его, - ведь и с ним случилось бы то же, что с
другими. Дорожный товарищ Йоханнеса решил, что, бог даст, все пойдет
хорошо, вычистил сапоги и кафтан, умылся, причесал свои красивые белокурые
волосы и пошел один-одинешенек в город, а потом во дворец.
- Войдите! - сказал старик король, когда Йоханнес постучал в дверь.
Йоханнес отворил дверь, и старый король встретил его одетый в халат;
на ногах у него были вышитые шлепанцы, на голове корона, в одной руке
скипетр, в другой - держава.
- Постой! - сказал он и взял державу под мышку, чтобы протянуть
Йоханнесу руку.
Но как только он услыхал, что перед ним новый жених, он начал
плакать, выронил из рук и скипетр и державу и принялся утирать слезы
полами халата. Бедный старичок король!
- И не пробуй лучше! - сказал он. - С тобой будет то же, что со
всеми! Вот погляди-ка!
И он свел Йоханнес в сад принцессы. Брр... какой ужас! На каждом
дереве висело по три, по четыре принца, которые когда-то сватались за
принцессу, но не сумели отгадать того, что она задумала. Стоило подуть
ветерку, и кости громко стучали одна о другую, пугая птиц, которые не
смели даже заглянуть в этот сад. Колышками для цветов там служили
человечьи кости, в цветочных горшках торчали черепа с оскаленными зубами -
вот так сад был у принцессы!
- Вот видишь! - сказал старик король. - И с тобой будет то же, что и
с ними! Не пробуй лучше! Ты ужасно огорчаешь меня, я так близко принимаю
это к сердцу!
Йоханнес поцеловал руку доброму королю и сказал, что все-таки
попробует, очень уж полюбилась красавица принцесса.
В это время во двор въехала принцесса со своими дамами, и король с
Йоханнесом вышли к ней поздороваться. Она была в самом деле прелестна,
протянула Йоханнесу руку, и он полюбил ее еще больше прежнего. Нет,
конечно, она не могла быть такою злой, гадкой ведьмой, как говорили люди.
Они отправились в залу, и маленькие пажи стали обносить их вареньем и
медовыми пряниками, но старик король был так опечален, что не мог ничего
есть, да и пряники были ему не по зубам!
Было решено, что Йоханнес придет во дворец на другое утро, а судьи и
весь совет соберутся слушать, как он будет отгадывать. Справится он с
задачей на первый раз - придет еще два раза; но никому еще не удавалось
отгадать и одного раза, все платились головой за первую же попытку.
Йоханнеса ничуть не заботила мысль о том, что будет с ним; он был
очень весел, думал только о прелестной принцессе и крепко верил, что бог
не оставит его своей помощью; каким образом поможет он ему - Йоханнес не
знал, да и думать об этом не хотел, а шел себе, приплясывая, по дороге,
пока наконец не пришел обратно на постоялый двор, где его ждал товарищ.
Но дорожный товарищ Йоханнеса грустно покачал головой и сказал:
- Я так люблю тебя, мы могли бы провести вместе еще много счастливых
дней, и вдруг мне придется лишиться тебя! Мой бедный друг, я готов
заплакать, но не хочу огорчать тебя: сегодня, может быть, последний день,
что мы вместе! Повеселимся же хоть сегодня! Успею наплакаться и завтра,
когда ты уйдешь во дворец!
Весь город сейчас же узнал, что у принцессы новый жених, и все
страшно опечалились. Театр закрылся, торговки сладостями обвязали своих
сахарных поросят черным крепом, а король и священники собрались в церкви и
на коленях молились богу. Горе было всеобщее: ведь и с Йоханнесом должно
было случиться то же, что с прочими женихами.
Вечером товарищ Йоханнеса приготовил пунш и предложил Йоханнесу
хорошенько повеселиться и выпить за здоровье принцессы. Йоханнес выпил два
стакана, и ему ужасно захотелось спать, глаза у него закрылись сами собой,
и он уснул крепким сном. Товарищ поднял его со стула и уложил в постель, а
сам, дождавшись ночи, взял два больших крыла, которые отрубил у мертвого
лебедя, привязал их к плечам, сунул в карман самый большой пучок розог из
тех, что получил от старухи, сломавшей себе ногу, открыл окно и полетел
прямо ко дворцу. Там он уселся в уголке под окном принцессиной спальни и
стал ждать.
В городе было тихо, тихо; вот пробило три четверти двенадцатого, окно
распахнулось и вылетела принцесса в длинном белом плаще, с большими
черными крыльями за спиной. Она направилась прямо к высокой горе, но
дорожный товарищ Йоханнеса сделался невидимкой и полетел за ней следом,
хлеща ее розгами до крови. Брр... вот так был полет! Ее плащ развевался на
ветру, точно парус, и через него просвечивал месяц.
- Что за град! Что за град! - говорила принцесса при каждом ударе
розог, и поделом ей было.
Наконец она добралась до горы и постучала. Тут будто гром загремел, и
гора раздалась; принцесса вошла, а за ней и товарищ Йоханнеса - ведь он
стал невидимкой, никто не видал его. Они прошли длинный-длинный коридор с
какими-то странно сверкающими стенами, - по ним бегали тысячи огненных
пауков, горевших, как жар. Затем принцесса и ее невидимый спутник вошли в
большую залу из серебра и золота; на стенах сияли большие красные и
голубые цветы вроде подсолнечников, но боже упаси сорвать их! Стебли их
были отвратительными ядовитыми змеями, а самые цветы - пламенем.
выходившим у них из пасти. Потолок был усеян светляками и голубоватыми
летучими мышами, которые беспрерывно хлопали своими тонкими крыльями;
удивительное было зрелище! Посреди залы стоял трон на четырех лошадиных
остовах вместо ножек; сбруя на лошадях была из огненных пауков, самый трон
из молочно-белого стекла, а подушки на нем из черненьких мышек,
вцепившихся друг другу в хвосты зубами. Над троном был балдахин из
ярко-красной паутины, усеянной хорошенькими зелеными мухами, блестевшими
не хуже драгоценных камней. На троне сидел старый тролль; его безобразная
голова была увенчана короной, а в руках он держал скипетр. Тролль
поцеловал принцессу в лоб и усадил ее рядом с собой на драгоценный трон.
Тут заиграла музыка; большие черные кузнечики играли на губных гармониках,
а сова била себя крыльями по животу - у нее не было другого барабана. Вот
был концерт! Маленькие гномы, с блуждающими огоньками на шапках, плясали
по залу. Никто не видал дорожного товарища Йоханнеса, а он стоял позади
трона и видел и слышал все!
В зале было много нарядных и важных придворных; но тот, у кого были
глаза, заметил бы, что придворные эти не больше ни меньше, как простые
палки с кочнами капусты вместо голов, - тролль оживил их и нарядил в
расшитые золотом платья; впрочем, не все ли равно, если они служили только
для парада!
Когда пляска кончилась, принцесса рассказала троллю о новом женихе и
спросила, о чем бы загадать на следующее утро, когда он придет во дворец.
- Вот что, - сказал тролль, - надо взять что-нибудь самое простое,
чего ему и в голову не придет. Задумай, например, о своем башмаке. Ни за
что не отгадает! Вели тогда отрубить ему голову, да не забудь принести мне
завтра ночью его глаза, я их съем!
Принцесса низко присела и сказала, что не забудет. Затем тролль
раскрыл гору, и принцесса полетела домой, а товарищ Йоханнеса опять летел
следом и так хлестал ее розгами, что она стонала и жаловалась на сильный
град и изо всех сил торопилась добраться до окна своей спальни. Дорожный
товарищ Йоханнеса полетел обратно на постоялый двор; Йоханнес еще спал;
товарищ его отвязал свои крылья и тоже улегся в постель, - еще бы, устал
порядком!
Чуть занялась заря, Йоханнес был уже на ногах; дорожный товарищ его
тоже встал и рассказал ему, что ночью он видел странный сон - будто
принцесса загадала о своем башмаке, и потому просил Йоханнеса непременно
назвать принцессе башмак. Он ведь как раз слышал в горе у тролля, но не
хотел ничего рассказывать Йоханнесу.
- Что ж, для меня все равно, что ни назвать! - сказал Йоханнес. -
Может быть, твой сон и в руку: я ведь все время думал, что бог поможет
мне! Но я все-таки прощусь с тобой - если я не угадаю, мы больше не
увидимся.
Они поцеловались, и Йоханнес отправился во дворец. Зала была битком
набита народом; судьи сидели в креслах, прислонившись головами к подушкам
из гагачьего пуха, - им ведь приходилось так много думать! Старик король
стоял и вытирал глаза белым носовым платком. Но вот вошла принцесса; она
была еще краше вчерашнего, мило раскланялась со всеми, а Йоханнесу подала
руку и сказала:
- Ну, здравствуй!
Теперь надо было отгадывать, о чем она задумала.
1 2 3