– Ах, братец, – вскричала царевна, – это стул Змея Лютого.
– Ну, видно, я потяжеле, – сказал Горох, усмехнувшись, встал и пошел на улицу, из палат в кузницу. И там заказал он старому мудрецу, придворному кузнецу, сковать посох железный в пятьсот пуд. Кузнецы за работу взялись-принялись, куют железо, день и ночь молотами гремят, только искры летят; через сорок часов был посох готов. Пятьдесят человек несут едва тащат, а Иван Горох взял одной рукой – бросил посох вверх. Посох полетел, как гроза, загремел, выше облака взвился, из вида скрылся. Весь народ прочь бежит, от страха дрожит, думая: когда посох на город упадет, стены прошибет, людей передавит, а в море упадет – море расхлестнет, город затопит. Но Иван Горох спокойно в палаты пошел, да только сказать велел, когда посох назад полетит. Побежал с площади народ, смотрят из-под ворот, смотрят из окон: не летит ли посох? Ждут час, ждут другой, на третий задрожали, сказать прибежали, что посох летит.
Тогда Горох выскочил на площадь, руку подставил, на лету подхватил, сам не нагнулся, а посох на ладони согнулся. Иван посох взял, на коленке поправил, разогнул и пошел во дворец.
Вдруг, послышался страшный свист – мчится Змей Лютый; конь его, вихорь, стрелою летит, пламенем пышет; с виду Змей – богатырь, а голова змеиная. Когда он летит, еще за десять верст весь дворец начнет повертываться, с места на место передвигаться, а тут Змей видит – дворец с места не трогается. Видно, седок есть!
Змей призадумался, присвистнул, загаркал; коньвихорь тряхнул черною гривою, размахнул широкие крылья, взвился, зашумел; Змей подлетает ко дворцу, а дворец с места не трогается.
– Ого! – заревел Змей Лютый. – Видно, есть супротивник. Не Горох ли в гостях у меня? Скоро пришел богатырь. Я посажу тебя на ладонь одною рукою, прихлопну другою – костей не найдут.
– Увидим, как тут, – молвил Иван Горох. А Змей с вихря кричит:
– Расходись, Горох, не катайся!
– Лютый Змей, разъезжайся! – Иван отвечал, посох поднял.
Змей разлетелся ударить Ивана, взоткнуть на копье – промахнулся; Горох отскочил – не шатнулся.
– Теперь я тебя! – зашумел Горох, пустил в Змея посох и так огорошил, что Змея в куски разорвал, разметал, а посох землю пробил, ушел через два в третье царство.
Народ шапки вверх побросал, Ивана царем величал.
Но Иван тут, приметя кузнеца-мудреца, в награду, что посох скоро сработал, старика подозвал и народу сказал:
– Вот вам голова! Слушайте его, на добро радея, как прежде на зло слушали вы Лютого Змея. Иван добыл и живо-мертвой воды, спрыснул братьев; поднялись молодцы, протирая глаза, сами думают:
– Долго спали мы; Бог весть, что сделалось!
– Без меня и век бы вы спали, братья милые, други родимые, – сказал им Иван Горох, прижимая к ретивому сердцу.
Не забыл он взять и змеиной водицы; корабль снарядил и по реке Лебединой с Василисой-красой, золотою косой, поплыл в земли свои через три царства в четвертое; не забыл и старушки в избушке, дал ей умыться змеиной водицей: обернулась она молодицей, запела-заплясала, за Горохом бежала, в пути провожала. Отец и мать Ивана встречали с радостью, с честью; гонцов разослал и во все земли с вестью, что возвратилась дочь их родная, Василиса, коса золотая. В городе звон, по ушам трезвон, трубы гудят, бубны стучат, самопалы гремят. Василиса жениха дождалась, а царевичу невеста нашлась.
Четыре венца заказали, две свадьбы пировали, на веселье на радостях пир горой, мед рекой!
Деды дедов там были, мед пили, и до нас дошло, по усам текло, в рот не попало; только ведомо стало, что Иван по смерти отца принял царский венец, правил со славой державной, и в роды родов славилось имя царя Гороха.

ДВА ИВАНА – СОЛДАТСКИХ СЫНА

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик. Прошло время – записали его в солдаты; оставляет он жену, стал с нею прощаться и говорит:
– Смотри, жена, живи хорошенько, добрых людей не смеши, домишка не разори, хозяйничай да меня жди; авось назад приду. Вот тебе пятьдесят рублей. Дочку ли, сына ли родишь – все равно сбереги деньги до возрасту: станешь дочь выдавать замуж – будет у нее приданое; а коли бог сына даст да войдет он в большие года – будет и ему в тех деньгах подспорье немалое.
Попрощался с женою и пошел в поход, куда было ведено. Месяца три погодя родила жена двух близнецов-мальчиков и назвала их Иванами – солдатскими сыновьями.
Пошли мальчики в рост; как пшеничное тесто на опаре, так кверху и тянутся. Стукнуло ребяткам десять лет, отдала их мать в науку; скоро они научились грамоте и боярских и купеческих детей за пояс заткнули – никто лучше их не сумеет ни прочитать, ни написать, ни ответу дать.
Боярские и купеческие дети позавидовали и давай тех близнецов каждый день поколачивать да пощипывать.
Говорит один брат другому:
– Долго ли нас колотить да щипать будут? Матушка и то на нас платьица не нашьется, шапочек не накупится; что ни наденем, все товарищи в клочки изорвут! Давай-ка расправляться с ними по-своему.
И согласились они друг за друга стоять, друг друга не выдавать. На другой день стали боярские и купеческие дети задирать их, а они – полно терпеть! – как пошли сдачу давать. Всем досталось! Тотчас прибежали караульные, связали их, добрых молодцов, и посадили в острог.
Дошло то дело до самого царя; он призвал тех мальчиков к себе, расспросил про все и велел их выпустить.
– Они, – говорит, – не виноваты: не зачинщики!
Выросли два Ивана – солдатские дети и просят у матери:
– Матушка, не осталось ли от нашего родителя каких денег? Коли остались, дай нам: мы пойдем в город на ярмарку, купим себе по доброму коню.
Мать дала им пятьдесят рублей – по двадцати пяти на брата – и приказывает:
– Слушайте, детушки! Как пойдете в город, отдавайте поклон всякому встречному и поперечному.
– Хорошо, родимая!
Вот отправились братья в город, пришли на конную, смотрят – лошадей много, а выбирать не из чего; все не под стать им, добрым молодцам!
Говорит один брат другому:
– Пойдем на другой конец площади; глядь-ка, что народу там толпится видимо-невидимо!
Пришли туда, протолкались вперед – у дубовых столбов стоят два жеребца, на железных цепях прикованы: один на шести, другой на двенадцати; рвутся кони с цепей, удила кусают, роют землю копытами. Никто подойти к ним близко не смеет.
– Что твоим жеребцам цена будет? – спрашивает Иван – солдатский сын у хозяина.
– Не с твоим, брат, носом соваться сюда! Есть товар, да не по тебе, нечего и спрашивать.
– Почем знать, чего не ведаешь; может, и купим, надо только в зубы посмотреть.
Хозяин усмехнулся:
– Смотри, коли головы не жаль!
Тотчас один брат подошел к тому жеребцу, что на шести цепях был прикован, а другой брат – к тому, что на двенадцати цепях держался. Стали было в зубы смотреть – куда? Жеребцы поднялись на дыбы, так и храпят…
Братья ударили их коленками в грудь – цепи разлетелись, жеребцы на пять сажен отскочили, на землю попадали.
– Вот чем хвастался? Да мы этих клячей и даром не возьмем.
Народ ахает, дивуется: что за сильные богатыри появилися? Хозяин чуть не плачет: жеребцы его поскакали за город и давай разгуливать по всему чистому полю; приступить к ним никто не решается, как поймать, никто не придумает.
Сжалились "над хозяином Иваны – солдатские дети, вышли в чистое поле, крикнули громким голосом, молодецким посвистом – жеребцы прибежали и стали на месте словно вкопанные; тут надели на них добрые молодцы цепи железные, привели их к столбам дубовым и приковали крепко-накрепко. Справили это дело и пошли домой.
Идут путем-дорогою, а навстречу им седой старичок; позабыли они, что мать наказывала, и прошли мимо, не поклонились, да уж после один спохватился:
– Ах, братец, что ж это мы наделали? Старичку поклона не отдали; давай нагоним его да поклонимся. Нагнали старика, сняли шапочки, кланяются в пояс и говорят:
– Прости нас, дедушка, что прошли не поздоровались. Нам матушка строго наказывала: кто б на пути ни встретился, всякому честь отдавать.
– Спасибо, добрые молодцы! Куда ходили?
– В город на ярмарку; хотели купить себе по доброму коню, да таких нет, чтоб нам пригодились.
– Как же быть? Нешто подарить вам по лошадке?
– Ах, дедушка, если подаришь, станем тебя вечно благодарить!
– Ну пойдемте!
Привел их старик к большой горе, отворяет чугунную дверь и выводит богатырских коней:
– Вот вам и кони, добрые молодцы! Ступайте с Богом, владейте на здоровье!
Они поблагодарили, сели верхом и поскакали домой.
Приехали на двор, привязали коней к столбу и вошли в избу. Начала мать спрашивать:
– Что, детушки, купили себе по лошадке?
– Купить не купили, даром получили.
– Куда же вы их дели?
– Возле избы поставили.
– Ах, детушки, смотрите – не увел бы кто!
– Нет, матушка, не таковские кони: не то что увести – и подойти к ним нельзя!
Мать вышла, посмотрела на богатырских коней и залилась слезами:
– Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне. На другой день просятся сыновья у матери:
– Отпусти нас в город, купим себе по сабельке.
– Ступайте, родимые!
Они собрались, пошли на кузницу; приходят к мастеру.
– Сделай, – говорят, – нам по сабельке.
– Зачем делать! Есть готовые, сколько угодно берите!
– Нет, брат, нам такие сабли надобны, чтоб по триста пудов весили.
– Эх, что выдумали! Да кто ж этакую махину ворочать будет? Да и горна такого во всем свете не найдешь!
Нечего делать – пошли добрые молодцы домой и головы повесили. Идут путем-дорогою, а навстречу им опять тот же старичок попадается.
– Здравствуйте, младые юноши!
– Здравствуй, дедушка!
– Куда ходили?
– В город, на кузницу, хотели купить себе по сабельке, да таких нет, чтоб нам по руке пришлись.
– Плохо дело! Нешто подарить вам по сабельке?
– Ах, дедушка, коли подаришь, станем тебя вечно благодарить!
Старичок привел их к большой горе, отворил чугунную дверь и вынес две богатырские сабли. Они взяли сабли, поблагодарили старика, и радостно, весело у них на душе стало!
Приходят домой, мать спрашивает:
– Что, детушки, купили себе по сабельке?
– Купить не купили, даром получили.
– Куда же вы их дели?
– Возле избы поставили.
– Смотрите, как бы кто не унес!
– Нет, матушка, не то что унесть, даже увезти нельзя.
Мать вышла на двор, глянула – две сабли тяжелые, богатырские к стене приставлены, едва избушка держится! Залилась слезами и говорит:
– Ну, сынки, верно, вы не кормильцы мне!
Наутро Иваны – солдатские дети оседлали своих добрых коней, взяли свои сабли богатырские, приходят в избу, с родной матерью прощаются:
– Благослови нас, матушка, в путь-дорогу дальнюю.
– Будь над вами, детушки, мое нерушимое родительское благословение! Поезжайте с Богом, себя покажите, людей посмотрите; напрасно никого не обижайте, а злым ворогам не уступайте.
– Не бойся, матушка! У нас такова поговорка есть: еду – не свищу, а наеду – не спущу!
Сели добрые молодцы на коней и поехали. Близко ли, далеко, долго ли, коротко – скоро сказка сказывается, не скоро дело делается – приезжают они на распутье, и стоят там два столба. На одном столбу написано: «Кто вправо поедет, тот царем будет»; на другом столбу написано: «Кто влево поедет, тот убит будет».
Остановились братья, прочитали надписи и призадумались: куда кому ехать? Коли обоим по одной дороге пуститься – не честь, не хвала богатырской их силе, молодецкой удали; ехать одному влево – никому помереть не хочется!
Да делать-то нечего – говорит один из братьев другому:
– Ну, братец, я посильнее тебя; давай я поеду влево да посмотрю, от чего может мне смерть приключиться? А ты поезжай направо: авось Бог даст – царем сделаешься!
Стали, они прощаться, дали друг дружке по платочку и положили такой завет: ехать каждому своею дорогою, по дороге столбы ставить, на тех столбах про себя писать для знатья, для ведома; всякое утро утирать лицо братниным платком: если смерть приключится; при такой беде ехать мертвого разыскивать. Разъехались добрые молодцы в разные стороны. Кто вправо коня пустил, тот добрался до славного царства.
В этом царстве жил царь с царицею, у них была дочь царевна Настасья Прекрасная.
Увидал царь Ивана – солдатского сына, полюбил его за удаль богатырскую и, долго не думая, отдал за него свою дочь в супружество, назвал его Иваном-царевичем и велел ему управлять всем царством. Живет Иван-царевич в радости, своей женою любуется, в царстве порядок ведет да звериной охотой тешится.
В некое время стал он на охоту собираться, на коня сбрую накладывать и нашел в седле – два пузырька с целящей и живой водою зашито; посмотрел на те пузырьки и положил опять в седло. «Надо, – думает, – поберечь до поры до времени; не ровен час – понадобятся».
А брат его Иван – солдатский сын, что левой дорогой поехал, день и ночь скакал без устали. Прошел месяц, и другой, и третий, и прибыл он в незнакомое государство – прямо в столичный город. В том государстве печаль великая: дома черным сукном покрыты, люди словно сонные шатаются. Нанял он себе самую худую квартиру у бедной старушки и начал ее выспрашивать:
– Расскажи, бабушка, отчего так в вашем государстве весь народ припечалился и все дома черным сукном завешены?
– Ах, добрый молодец! Великое горе нас обуяло: каждый день выходит из синего моря, из-за серого камня, двенадцатиглавый змей и поедает по человеку за единый раз, теперь дошла очередь до царя… Есть у него три прекрасные царевны; вот только сейчас повезли старшую на взморье – змею на съедение. Иван – солдатский сын сел на коня и поскакал к синему морю, к серому камню; на берегу стоит прекрасная царевна – на железной цепи прикована. Увидала она витязя и говорит ему:
– Уходи отсюда, добрый молодец! Скоро придет сюда двенадцатиглавый змей; я пропаду, да и тебе не миновать смерти: съест тебя лютый змей!
– Не бойся, – красная девица, авось подавится.
Подошел к ней Иван – солдатский сын, ухватил цепь богатырской рукою и разорвал на мелкие части" словно гнилую бечевку; после прилег красной девице на колени.
– Я посплю, а ты на море смотри:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54