Мариано подошел к
нему и тронул его за плечо. Незнакомец вздрогнул, взгляд его сразу стал
осмысленным, и Мариано подумал, что тот, вероятно, спал стоя и с открытыми
глазами.
Да Пальха подвел гостя к столу к усадил на складной стул.
- Одну минуту, - сказала Софи и побежала в палатку. Она вернулась
тотчас же и, нагнувшись сзади над Мариано, сунула ему что-то тяжелое в
боковой карман куртки. Молодой человек опустил руку в карман: это был
револьвер.
- Ужин начался в теплой, дружественной обстановке, - прокомментировал
Мариано и положил на тарелку гостя порцию дымящихся бобов.
Незнакомец обнюхал еду, потом быстро погрузил в нее указательные
пальцы обеих рук и, действуя ими, как деревянными палочками, начал есть
неторопливо, но с видимым наслаждением. Очистив тарелку таким образом, он
ее старательно вылизал, откинулся на спинку стула и издал неопределенный
стонущий звук, который можно было расценить только как выражение острого
блаженства.
Ни Мариано, ни Софи не притронулись к еде. Их обоих переполняла
невыносимая смесь жалости и отвращения, сострадания и брезгливости.
Вызвано это было даже не странным способом принятия пищи. Их ошеломило
другое: на негнущихся серых пальцах пришельца не было ногтей. Не то что
они были кем-то сорваны - нет: их явно не было никогда.
- Теперь я понимаю, - прошептала Софи. - Этот несчастный урод
все-таки европеец, вернее сын европейских родителей. Такие дети, я знаю,
рождаются у людей, работающих с радиоактивными веществами. Самым
правильным было бы убить его еще младенцем.
- Мадемуазель Берже, я все-таки не уверен, что он ничего не понимает.
Будьте осторожнее.
- Ох, да Пальха, вы думаете, ему самому это не приходило в голову?
Ручаюсь, что не раз. Дайте-ка ему лучше еще чего-нибудь.
Мариано достал коробку сардин и принялся ее открывать, искоса
поглядывая на гостя.
- Боюсь, что вы неправы, - заметил он. - Этому человеку не меньше
тридцати лет. Тогда еще не было никакой атомной бомбы, слава богу.
- Но исследования велись, и как раз без соблюдения техники
безопасности.
- Может быть. Но он не понимает местных наречий, и потом его способ
питаться...
- Наверное, и это можно как-то объяснить.
Мариано пожал плечами и протянул гостю открытую коробочку с
сардинами. Но незнакомец вдруг шарахнулся в сторону, замахал руками, и его
всего затрясло, словно от страха или отвращения. Он не успокоился, пока
злополучная жестянка не была отнесена в палатку.
- Ну, ладно, - сказал Мариано, - пока закипает кофе, попробуем
объясниться при помощи карандаша и бумаги. Боюсь, что бедняга просто
глухонемой.
Карандаш и бумага появились на столе; придвинутые к незнакомцу, они
не произвели на него никакого впечатления. Молодые люди разочарованно
переглянулись.
- Начну-ка я сам, - предложил Мариано и, взяв карандаш, принялся
кое-как изображать усатого ковбоя. Глаза незнакомца округлились, он
выхватил карандаш, обнюхал его, поднес к уху, словно прислушиваясь, потом
быстро придвинул бумагу к себе и начал наносить на нее непонятные
волнистые линии, зигзаги и пятна. Это была радость дикаря, получившего ни
с чем не сравнимую игрушку.
- Придется завтра заехать в Жеремуабу и сдать его местным властям.
Бедняга заслуживает приюта умалишенных.
Между тем незнакомец начал издавать какие-то странные звуки;
увлеченный рисунком, он, по-видимому, сам не замечал, что они
непроизвольно вырываются у него. Наверное, это была песня, потому что
звучали только гласные различной тональности.
- Мариано, - вскрикнула вдруг девушка, - вы видите, что он рисует?
Это же план местности!
- Черт меня подери, это карта окрестных штатов. Да, это Васа Баррис,
ее характерные изгибы... Но ведь для того, чтобы нарисовать такой план,
надо видеть местность с самолета!
- Нарисуйте ему самолет, - посоветовала Софи.
Самолет был изображен и передан незнакомцу: тот крутил рисунок так и
этак, переворачивал вверх ногами, в конце концов пририсовал ему лапы,
глаза и клюв. Затем вернулся к первому рисунку. У изгиба Васа Баррис он
поставил крестик. "Наш лагерь", - прошептала Софи. Потом он несколько
помедлил и поставил второй крест в левом верхнем углу листа. Рядом со
вторым крестом он изобразил продолговатый овальный предмет.
- Галоша, - предположил Мариано.
- Или лодка.
Возле предполагаемой галоши появились крошечные пляшущие человечки;
три фигурки, покрупнее других, были расположены горизонтально. От их голов
расходились радиальные лучики. Точно такую же фигурку, с волосиками-лучами
вокруг головы, он нарисовал у первого креста, обозначавшего лагерь близ
Канудуса.
Затем он выразительно постучал пальцем себя в грудь и указал на
четвертую фигурку.
- Он хочет сказать, что это он, - догадалась Софи. - Но зачем он
нарисовал себе волосы? Ведь он абсолютно лыс.
- Наверное, это означает, что он считает себя святым.
- Или мудрецом.
- Это нетрудно проверить, - сказал Мариано и начертил прямоугольный
треугольник. На двух катетах он нарисовал квадраты и протянул
незаконченный чертеж гостю.
Незнакомец, почти не глядя, отбросил чертеж с тем же безразличием,
как и рисунок самолета. Было видно, что он торопится объяснить что-то
свое, до смерти ему необходимое. Он ткнул пальцем в темноту, где должны
были располагаться убогие домишки нового Канудуса, потом довольно точно
изобразил вакейрос - местного пастуха, и рядом с ним - собаку. Затем он
показал на пастуха и потом - на себя, сделал это несколько раз и ткнул
пальцем вверх, в черное тропическое небо. Затем точно так же он указал на
тождество между "пляшущими человечками" и собакой.
- По всей вероятности, тут личные обиды на жителей какого-то поселка,
- предположил Мариано. - Сейчас сбегаю за планшетом и заодно сниму с огня
кофе.
Он вернулся, неся планшет, походный кофейник и плоскую флягу.
- Этому парню надо выпить, - сказал он. - Тогда мы окончательно
найдем общий язык.
Незнакомец принял коньяк восторженно: высосал половину кружки и
попросил знаком еще. Мариано с сомнением покрутил головой, но налил.
Чувствуя, что больше ему не дадут, незнакомец решил продлить удовольствие,
он опускал в кружку указательные пальцы, а потом поочередно обсасывал их.
Мариано между тем сравнивал свою карту с рисунком гостя.
- Или он напутал, - произнес он наконец, - или на месте его "галоши"
нет никакого селенья. Напротив, это совершенно безлюдная область, гористая
и почти непроходимая.
- Послушай-ка, парень... - обратился он к гостю.
Но "парень" не расположен был слушать. С лихорадочной быстротой он
набрасывал на бумаге то громадный баобаб с танцующими вокруг дикарями, то
обыкновенную свинью вполне европейского вида, то какой-то нелепый
саркофаг, то вполне приемлемое изображение Сатурна. В заключение этой
фантастической галереи появился человек, своим характерным профилем
напоминающий Машадо.
- А-а-а! - восторженно вопил незнакомец, указывая то на Машадо, то на
Софи. - А! - он с силой бил ладонью по бумаге, потом кланялся Софи, а в
заключение указывал на нее, на себя и на небо.
- Мне пришлось съездить вашему мулату по роже, - сказала мадемуазель
Берже. - Он хамил. Я вижу, что этот факт произвел на нашего гостя
неизгладимое впечатление. Но не нужно было давать ему спиртного. Мариано
нахмурился. Было видно, что он собирается ответить Софи, но подыскивает
наиболее вежливую форму. В этот момент незнакомец с диким воплем вскочил,
указывая на заросли каатинга.
Луна еще только всходила, а костер догорал; заросли слились в
сплошной черный массив. Но гость верещал, как заяц, указывая то на
рисунок, изображающий Машадо, то на кусты.
- Мариано, - неуверенно проговорила девушка, - или этот пьяный дурак
меня напугал, или там действительно кто-то есть. Я чувствую, что на меня
смотрят.
В этот момент незнакомец вдруг выхватил из складок своей хламиды
какой-то узкий, черный предмет, размахнулся и с гиканьем пустил его в
темноту.
И в ту же секунду упал на стол, гулко ударившись головой.
В зарослях раздался крик, выстрел, и пуля просвистела над самой
головой упавшего незнакомца. Софи и Мариано подхватили его под руки и
поволокли к палатке. Безжизненно повисшее серое тело было до
неправдоподобия легким.
- Ящики с оборудованием - к двери! - крикнул Мариано, когда он вбежал
в палатку. - У рабочих оружия нет, разве что пара старых ружей у жителей
поселка. До утра продержимся, даже если они попытаются нас атаковать.
Пока Софи подтаскивала к выходу ящики, Мариано включил рацию и
попытался связаться с департаментом полиции. Но для старенькой походной
станции это было нелегкой задачей. Между тем незнакомец, которого оставили
прямо на полу, пришел в себя и медленно приподнялся.
- Тихо, ты, - сказала ему Софи, словно он мог ее понять. - Влипнем
из-за тебя...
Но он продолжал подыматься, глядя вверх широко раскрытыми немигающими
глазами, и тонкие серые пальцы побежали по окружающим его предметам,
словно он их не видел. Он ощупывал походную койку Мариано, потом
дотронулся до руки Софи - и вдруг с отчаянным воплем упал на пол и забился
не то в истерическом смехе, не то в эпилептическом припадке. Мариано
бросился к нему и, оторвав его от пола, повернул к себе.
Лицо передергивалось чудовищными гримасами, но широко раскрытые глаза
были неподвижны.
- Мне кажется, он ослеп, - прошептал Мариано.
Услышав его голос, незнакомец схватил его за руку и быстро,
захлебываясь и переходя на плач, заговорил на своем непонятном языке. Он
все время повторял одно и то же, всего две фразы, и выбрасывал руку
вперед, словно указывая на угол палатки. Но там, кроме баула с личными
вещами Софи, ничего не было. Он кричал, приказывал, звал, предупреждал.
- На что он показывает? - тихо проговорила Софи. - Или ему что-то
чудится?
На губах человека выступила лиловая пена, он опустился на пол и
затих. Софи наклонилась над ним и, преодолевая брезгливость, положила руку
ему на грудь.
- Мариано, - крикнула она, - сердце не бьется! Срочно необходим врач!
- Здешние врачи, мадемуазель, не многим отличаются от коновалов, и
потом они, как правило, не располагают рациями. Но я попытаюсь.
Серый человек не шевелился, лицо его потемнело, и если бы не тонкие
черты лица, он мог бы сойти за негра. Глаза были по-прежнему открыты.
- Он все еще указывает туда...
- Куда? - спросил Мариано, занятый своей рацией.
- На северо-запад. Туда, где он поставил второй крест и нарисовал
пляшущих человечков.
- Утром, когда выяснятся отношения и можно будет собрать рабочих или
нанять новых, придется закопать тело.
- Боюсь, Мариано, что вы никого не соберете и никого не наймете. Они
бежали от него, как от дьявола... бежали и вопили что-то на своем языке.
- Вы не запомнили, что они кричали?
Она произнесла непонятное ей слово, звучание которого врезалось ей в
память. Мариано вздрогнул и отшатнулся.
- Вы знаете, что оно означает? - спросил он. Софи покачала головой. -
Оно значит: "прокаженный".
Оба с ужасом смотрели на тело, растянувшееся на полу у их ног.
- Нет-нет, - проговорила, наконец, Софи. - Просто это человек не
такой, как мы с вами.
Мариано пристально посмотрел на широко раскрытые слепые глаза, на
серую руку и тихо произнес:
- С некоторых пор я начал сомневаться в том, что это вообще человек.

Съездить в Сельцо удалось в конце мая: в цеху меняли оборудование, и
Маркову предложили неделю за свой счет.
Можно и позагорать, и порыбачить. Вот только на охоту срок не
выходил, и Марков с сожалением оставил двустволку в ленинградской
квартире.
Нефедов встретил Маркова так, словно тот всю жизнь останавливался
только у него.
Наутро, запасясь двумя ломтями вчерашней драчены и соврав для
порядку, что пошли на сенокос, Марков отправился в лес вместе с
Нефедовым-внуком. Марков не первый год знал мальца, но имени его как-то не
догадывался спросить, потому как в семье звали его все, не исключая
матери, просто "внуком".
По прямой до бывшего дома лесника оказалось идти не шибко долго.
Старый забор, кое-где полегший за полгода сиротства, не закрывал
покосившегося домика, и еще издали Марков уловил что-то новое в столь
привычной ему картине. Сначала подумалось, что мешает буйная зелень -
как-никак, наезжал он сюда только зимой. Но, зайдя на двор, он понял, что
было лишним: толстенное и безлистное дерево, невесть откуда взявшееся
сразу за домом.
Марков подошел поближе, завернул за угол, где сиротливо притулилось
крылечко о две ступени, и ахнул: дерево росло не за домом, а прямо из
самой его середки. Крыша разъехалась надвое, и из нее, как свеча из
именинного пирога, торчал здоровенный черный ствол.
Марков велел "внучку" не соваться, а сам налег на перекошенную дверь
и очутился в пустой горнице.
Первое, что попало ему на глаза, была развороченная печь. На груде
кирпичей, цепко охватив ее узловатыми корнями, уходящими в подпол, и
покоился огромный ствол невиданного доселе дерева. Марков погладил его по
черной блестящей коре. Кора была теплой. Марков отдернул руку и пошел
кругом, осматривая ствол. В одном месте черная кора лопнула. И при свете,
падающем из расколовшейся надвое крыши, Марков увидел под корой серую,
ноздреватую массу, похожую не на древесину, а на какой-то пористый
минерал...

3
Подошла очередь писать мне, и ситуация уже настолько
запуталась, что я решил - без геологов не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15